Спартак: 7 лет строгого режима - стр. 18
А Бесков часто принимал решения, ничего не проверив. Из-за этого многие страдали, да и он сам тоже, потому что отношение к нему со стороны игроков нельзя было назвать добрым. Подозрительность Бескова была связана еще и с тем, что он не слишком верил в профессионализм большинства футболистов, при первой возможности нарушающих режим. А многим элементарно не доверял.
В Киеве режим тоже нарушали, гуляли так, что москвичам и не снилось. Но в киевское «Динамо» отбирали по принципу «лучшие из лучших», и здоровье у всех было лошадиное. До поры до времени они могли тренироваться и играть на предельных нагрузках, даже не будучи трезвенниками. И Лобановский с ними как-то справлялся. У него в отличие от Бескова был к каждому свой подход. И если Бескова называли Барином, то Лобановского – Папой.
Мне рассказывали, что перед чемпионатом Европы 1988 года защитник киевлян Анатолий Демьяненко приехал на сбор в Италию в составе сборной СССР с лишним весом. Лобановский не стал устраивать ему разнос, как сделал бы Бесков. Он лишь заставил его играть два раза в день контрольные матчи. Лобановский разделил сборную на две команды. Так Демьяненко играл за ту и за другую, то есть по сравнению с остальными получал двойную нагрузку!
Но не жаловался. Для него Лобановский все равно был Папой. Футболисты обращались к нему Василич, а не Валерий Васильевич. Кроме молодых, конечно. Не могу себе представить, что к Бескову можно было обратиться «Иваныч».
Я потом интересовался у украинских футболистов, почему так было. Демьяненко считал, что Лобановский спрашивал очень жестко, даже жестче, чем Бесков. Но манера разговора у него была иной. Если у Бескова все было серьезно, то у Лобановского с юмором. И киевляне могли ему так же с юмором отвечать. У Бескова юмор грозил отчислением!
Владимир Бессонов, один из лучших полузащитников в истории советского футбола, рассказывал мне, что Лобановский при всей его жесткости и упрямстве был блестящим психологом. Знал, что, когда и кому позволить. И это шло на пользу команде.
Еще у Лобановского была поставлена на конвейер система контроля и восстановления состояния каждого футболиста. В Киеве никого не щадили: «Хочешь пить или курить – ради бога. Но грузить мы тебя будем все равно. Не потянешь нагрузки – до свидания».
Бесков об этом знал, но начинал беспокоиться только тогда, когда падали результаты. В Тарасовку приезжал представитель научной группы, который брал у нас анализ крови. Это было элементарное тестирование, сильно отличающееся от тестирования, например, в сборной.
Когда мы приезжали к Лобановскому, нас полностью обследовали. Утром натощак, днем под нагрузкой, вечером в покое. Лобановский без науки и шага не делал, а у Бескова никакой системы не было, он доверял своей интуиции, опыту и наблюдениям и уже на их основе делал выводы. Однако все это не мешало Бескову регулярно обыгрывать Лобановского.
Применение фармакологических препаратов тоже было поставлено в Киеве на самый высокий уровень. Перед чемпионатом мира 1986 года, в котором мне довелось участвовать, все проходили допинг-контроль, чтобы поехать в Мексику чистыми. Киевлян так прокалывали, что к соревнованиям весь допинг выходил. Правда, тогда еще не было такой чувствительной аппаратуры, как сегодня, которая позволяла бы обнаружить следы применения допинга.