Спарта. Игра не на жизнь, а на смерть - стр. 15
– Что ж, идемте в лаборантскую, – сказала Марина Ивановна. – Мне надо ухаживать за растениями, полить, подкормить. Там и спросите.
Они прошли в комнату позади класса, всю уставленную цветами.
– Так что вы хотите знать? – спросила учительница. – Перемена сейчас короткая, а я хотела бы отдохнуть.
– У вашего кабинета дверь неплотно закрывается… – заметил капитан.
– А, вы об этой стычке! – догадалась учительница. – Ничего необычного, подростки…
– Скажите, покойная Анастасия Николаевна вам нравилась? – неожиданно спросил Крюков.
Марина Ивановна напряглась.
– О мертвых, как говорится, либо хорошо, либо ничего… Но, отвечая на ваш вопрос… Я ее не любила.
– Чтобы любить человека, о нем ничего знать не требуется, – заметил Крюков. – А вот для неприязни обычно есть веские причины.
– И они у меня, разумеется, были, – сказала Марина Ивановна. – Только это личное и не имеет к делу никакого отношения.
Голос ее при этом дрожал, и она была на грани истерики.
– А ведь вы на грани истерики, Марина Ивановна, – сказал капитан. – Подумайте: может быть, стоит быть со мной откровеннее?
После чего вручил учительнице биологии забавный цветочный горшочек, сделанный из пластиковой бутылки – он мастерил его во время разговора.
…Между тем Ира Шорина, расставшись с участковым, не пошла ни в какой медкабинет. Вместо этого она выбежала в школьный двор и отбежала за угол, где ее никто не мог услышать. Достала телефон, набрала нужный номер и, когда ее соединили, взволнованно заговорила:
– Привет! Я знаю, что ты занят, я просто хотела сказать… Он роет! Спрашивает у всех про тебя. Что мне делать?
Выслушав ответ, она слегка успокоилась и поспешила назад, в школу, где в коридоре на втором этаже одиннадцатый класс устроил небольшое совещание. Все обступили Марата. Барковский допытывался:
– И что ты ему сказал?
– Да ничего, – отвечал Марат. – Сказал, что они с отчимом живут, и свалил.
– Мы же договорились, что поодиночке с полицией не общаемся, – напомнила Суворова.
Обернулась к Мелковой:
– Как там, Аньк? Помнишь, ты говорила? Что-то про присутствие законного представителя при допросе несовершеннолетнего?
Мелкова кивнула:
– Я уточнила. Это только если в суде. Порядок опроса несовершеннолетних при оперативных мероприятиях никак не регламентируется.
– Вот засада… – произнес Худяков.
– А в чем проблема? – поинтересовалась Палий. – Почему нельзя говорить с полицией? Мы все знаем, что надо говорить и что не надо. Не маленькие.
– Могу повторить, в чем проблема, – объяснил Барковский. – Полиция в любом случае ищет виноватого. Даже если никто не виноват. А кто ищет – тот всегда найдет. Кто-то что-то ляпнет, не подумав, кто-то решит пооткровенничать… И кончится это тем, что кого-то из нас обязательно обвинят.
– Да в чем? – не могла понять Белодедова.
Внезапно ей решил ответить Юров:
– В убийстве.
Все замерли. В тишине раздался резкий смех Белодедовой.
– Псих! Но… Если меня обвинят в убийстве, я все расскажу!
Барковский взглянул на нее так, что Марат поспешил встать рядом и заслонить девушку собой.
– Ладно, – сказал Барковский уже спокойнее. – Я знаю, что делать.
Все разошлись. Суворова и Мелкова направились в женский туалет – лучшее место, где можно было спокойно пообщаться. Суворова кивнула на запястье подруги, на котором виднелся здоровенный синяк, спросила: