Созвездие для Шелл - стр. 39
Он театрально хватается за сердце, изображая ранение. Перестав валять дурака, парень с прежней улыбкой поглядывает на меня:
– Вообще-то я всего лишь убрал ржавчину с порогов и грязь с подкрылок. Могла бы и заметить.
Пока я в удивлении оборачиваюсь обратно к машине и наконец замечаю проделанную Лиамом работу, из нашей импровизированной гостиной раздается возглас Лео:
– О, Шелл здесь! Наконец-то! Ноа, распечатывай, чего пожевать!
– Спасибо, – успеваю я искренне поблагодарить Лиама, прежде чем он уходит к ребятам.
Джексон встречает меня крепкими объятиями. Ноа – медленным кивком головы, после чего протягивает мне кусочек пиццы. Я с удовольствием пробую еще теплую пепперони и похлопываю по плечу Лео, пока Питер ограничивается усталой улыбкой. Он выглядит так, словно не спал последние несколько суток. На мой встревоженный взгляд он отмахивается, а Лиам поясняет:
– Это он так решил заранее готовиться к экзаменам. Еле вытащили этого зубрильщика.
– Серьезно? – Я удивленно моргаю, занимая место на диване возле Джексона. – Пит, я тебя не узнаю. Ты же никогда не был ботаником.
– Поэтому меня и спасет только зубрежка, – морщится друг, будто попробовал безалкогольное пиво. – Мне и так грозит неаттестация. Давайте хоть тут не будем об этом, а? Налетайте. Я зря, что ли, столько пиццы привез? Шелл, ты первая.
– Да, кстати, – встрепенувшись, замечает Лиам. – Ты себя вообще видела?
Я в растерянности моргаю, улыбка застывает на губах. Прежде, чем я начинаю понимать, что со мной не так, Лиам наклоняется с кресла, дотягивается до меня и пытается ущипнуть за бок. Скривившись, я успеваю увернуться, а парень со смехом поясняет:
– Где твоя знаменитая сочная фигура? Где шикарные ляжки, сексуальные руки? Что за кожа да кости? Фу. Не разочаровывай меня.
Впервые за долгое время я хохочу так искренне. Джексон важно кивает, демонстрируя полную солидарность с претензиями Лиама, и уже протягивает мне второй кусочек пиццы вместе со стаканом какой-то газировки.
И я не смею с ними спорить.
Даже не помню, как все перешло к танцам. Я едва ли не сворачиваюсь от хохота, когда Лиам и Лео отплясывают нечто среднее между макареной и тектоником. Смотрю на них и ловлю себя на ощущении, что напряжение последних дней наконец-то отступает от меня прочь. Я словно вдыхаю долгожданную порцию свежего воздуха.
Танцы под случайную музыку как-то незаметно перетекают на улицу. Ребята выкатывают из мастерской нашу старую ржавую бочку, заполняют ее макулатурой и поджигают. Ради старого медиапроигрывателя Ноа протягивает удлинитель прямо из мастерской.
Мы совершенно одни. Под покровом мягкой, прохладной ночи. На мили вокруг – никого, кроме нас, нашей музыки и тепла от горящей бочки. Присев на край бетонного ограждения, я поднимаю голову к небу и всматриваюсь в те редкие звезды, что виднеются там, далеко-далеко впереди. Их вечное сияние дарит мне необъяснимый покой и умиротворение. Кажется, будто бы, пока на небе еще светят звезды, – можно выдержать все что угодно.
Нашу шумную тусовку я запоминаю отдельными, яркими моментами. Когда воздух на улице становится совсем уж кусачим, а на танцы ни у кого не остается сил, мы возвращаемся в мастерскую.
Я с наслаждением плюхаюсь в покосившееся кресло. Взгляд лениво скользит по поддонам, служащим нам столиком. Кто-то оставил бутылку газировки, открытую, но все еще полную. Напиток наверняка изрядно выветрился. Пока я тянусь за бутылкой, меня, как и всех остальных, отвлекает ненавязчивый, едва различимый звук, которого здесь точно не должно быть: тихий хруст гравия под колесами легковой машины и мягкое урчание двигателя. Мой растерянный взгляд падает на Джексона, и я холодею, поскольку его лицо излучает тревогу. Лиам, будто бы за секунду протрезвев, садится на диване ровно и прислушивается.