Союз трёх императоров - стр. 5
По мере роста экономической и военной мощи стран Тройственного Союза перспектива крупномасштабной войны в Европе стала всё сильнее тревожить США (или САСШ, как их называли в то время). С приходом в Белый дом президента Вудро Вильсона в Вашингтоне принялись плести политические интриги и одновременно вооружать европейских союзников. Французам для усиления армии навязали льготный кредит, причём благодаря хитроумной комбинации девяносто процентов субсидированных денег остались в Новом Свете. Кредит пошёл на оплату главным образом американских компаний. Так, концерн «Бетлехем Стил» подрядился изготовить для Парижа по французским же чертежам 10 тысяч 75-миллиметровых пушек и три тысячи 105-миллиметровых гаубиц. Форду достался заказ на 12 тысяч однотонных автомобилей, фирме «Кольт» – на 35 тысяч пулемётов, заводы в Лоуэле и Бриджпорте обязались поставить сто миллионов винтовочных патронов. Кроме того, на американских заводах и фабриках для оснащения армий европейских союзников выпускались кожаные ботинки, шились шинели, штамповались стальные каски… Дальновидный (или просто хорошо осведомлённый) президент Вильсон обязал техасских ковбоев вдвое увеличить поголовье лошадей, а перед тихоокеанскими китобойными флотилиями поставил задачу обеспечить троекратный рост добычи рыбьего жира.
Американское оружие стало прибывать в Европу осенью 1913 года. Опасаясь, что в случае «молниеносной» войны можно не успеть провести всеобщую мобилизацию, союзники по Антанте начали увеличивать численность своих вооружённых сил заранее. Причём комплектовать растущую как на дрожжах армию личным составом в значительной степени приходилось за счёт вербовки туземного населения в принадлежавших им колониях. В Марсель, Бордо, Саутгемптон и Ливерпуль потянулись пассажирские пароходы, до отказа набитые зулусами и индусами, бушменами и туарегами, сикхами и зуавами. Зажиточные призывники ехали вместе со своими многочисленными жёнами, верблюдами и домочадцами. Лондонские и парижские вокзалы, ставшие главными перевалочными базами орд рекрутированных туземцев, превратились в некий симбиоз Вавилона, Содома и Гоморры. Ужас жителей обеих европейских столиц невозможно передать словами, хотя русские и немецкие журналисты пытались это сделать, соревнуясь друг с другом в злорадстве и изощрённом сарказме. «На Елисейских полях я насчитал более сорока пяти шатров, в которых временно поселились прибывшие из Северной Африки бедуины, – писал корреспондент «Петербургских ведомостей», скрывавшийся под псевдонимом А.К-овъ. – Говорят, поезда не справляются с перевозкой всех мобилизованных африканцев, вокзалы переполнены, и поэтому гости из южных стран растекаются по Парижу, располагаясь на ночлег на газонах и в парках. Здесь, на Елисейских полях, будущие солдаты «непобедимой французской армии», ни слова не понимающие по-французски, сушат свои вонючие бедуинские халаты, режут и свежуют привезённых с собой баранов и, извиняюсь, прилюдно справляют естественные потребности… Утончённый Париж ныне превратился в подобие цыганского табора или багдадского базара».
В июне 1914 года произошло громкое политическое убийство. В боснийском городе Сараево английский шпион Гаврило Принцип несколькими выстрелами из револьвера смертельно ранил наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супругу. Планируя эту провокацию, агенты Антанты целили в самое уязвимое место Тройственного Союза: они надеялись поссорить Австро-Венгрию с Сербией, пытавшейся покровительствовать над проживавшими в Боснии славянами. Но из этой затеи ничего не вышло; наоборот, эффект получился обратный. Террорист во всём признался: оказывается, по национальности он не серб, а шерп, жалованье он получал в Форин Офис, а папа его был турецкоподданным башибузуком. На скором, но справедливом суде в венском дворце правосудия роль англо-французских разведслужб была полностью изобличена. Неистовый Вильгельм II чуть было не объявил всеобщую мобилизацию, и Николаю вместе с Францем-Иосифом стоило немалых сил его удержать. Российский и австрийский монархи с трудом убедили своего августейшего коллегу, что их страны ещё не готовы к великой войне, и просили немного подождать. В итоге Европа прожила ещё один мирный год, но к лету 1915-го в воздухе опять отчётливо запахло порохом…