Союз пяти королевств. Прости меня, Луна - стр. 34
– А как бы научиться рачительности?
– Сестра Светица и научит. Та самая, что нынешней ночью ожила. Она тоже из целителей.
– Так почему себя не исцелила? Почему до смерти довела? – царевне вот ни разу не приходилось болеть. – Разве что… – тут она вспомнила о шраме на коленке. Рана затянулась быстро, но след от нее остался.
– Тут, девонька, нужно научиться различать, что есть чернота в теле человеческом: то ли болезнь его разрушает, то ли плохие мысли и поступки. Злость, зависть – они ведь не лечатся. Затаятся до поры до времени, потом вновь змеями клубиться начинают. А для вас, целителей, вытаскивающих пороки вместе с болезнью, они губительны. Свой след оставляют. И когда сосуд переполняется, смерть тут же вырастает у порога.
После слов монахини Стелле стало не по себе. Она точно наяву видела, как за закрытой дверью топчется Смерть и ждет – не дождется, когда ее, царевны, сосуд наполнится чужими грехами.
– А чего это ты побледнела?
– Так я, считай, все пороки из сестры Светицы повытягивала? – Стелла прислушалась к себе. Вроде и сердце бьется не как обычно, да тошнота вновь подкатывает. Вспомнилось, что и мачеху доброй женщиной назвать нельзя, а она ее ужас как сильно обнимала. – Неужели я сама черной–пречерной изнутри стала?
Старуха вновь рассмеялась. Закашлялась, прижала кулак ко рту.
– Пока ты дите, не липнет к тебе ни злоба, ни зависть, а потому ты чиста. А вот как в возраст войдешь, то… – монахиня замолчала. Медленно поднялась со стула и пошаркала на неразгибающихся ногах к двери.
– Что? – выдохнула царевна ей в спину.
– К тому времени научишься различать, – отмахнулась сестра Даруня. – Пойду я. Тяжко мне рядом с твоей силой. Давит.
– Постойте, бабушка! Дайте я вас обниму. Если уж я целительница, то почему бы не помочь вам в вашей немочи?
– От старости спасения нет. Она же не болезнь. Всему свой черед. Жизнь и смерть как две сестры, что помогают появиться на свет и вовремя уйти. Ну, обнимешь ты меня, на время полегчает, а дальше–то что? Будешь хвостом за мной ходить и каждый раз, как мои суставы заскрипят, примешься обниматься да к жизни возвращать? Нет, девонька, у тебя другое предназначение. А со мной морока одна. Вот если бы было у меня Кольцо Жизни, которое надел и никого более не тревожишь, тогда дело иное. Но и оно в старости лишь временное облегчение дает.
– Ой, знаю я такое кольцо. Батюшка рассказывал, что благодаря ему после нападения волков выжил. Мамка отдала, выхаживая, иначе умер бы…
– Наслышана я о той печальной истории и не понимаю, зачем делать такой подарок человеку, не знающему благодарности? Сама ведь в родах умерла, тебя произведя на свет.
– Она любила, потому и отдала колечко. Я так думаю, – царевна потупилась. Ей неприятно было слышать, как отца ругают. Смущало еще, что старая монахиня всю подноготную царской семьи знает. Наверняка Мякинина работа.
– А почему же он столь драгоценный подарок не вернул? – продолжала допытываться старушка, хотя уже распахнула двери, чтобы уйти.
– Так отец не знал, что мамино кольцо непростое, пока на него один заезжий иноземец не указал. Думал, на память дали, – нашла оправдание Стелла. Даже полегчало немного, когда монахиня, принимая эту правду, понимающе кивнула.
Даруня смягчилась в лице.
– А ведаешь ли ты, Луна, что то Кольцо Жизни прежде в монастыре хранилось? И остальные, что по миру разошлись, здесь были сотворены? Пелена Смерти, Белый камень, помогающий младенчикам, браслет перемещения, что был назван неблагозвучным именем Червь – все они рукотворные чудеса Мятущихся Душ.