Союз хищников - стр. 43

– Тебе не кажется, что мы зря теряем время? Мы должны сидеть в конторе и отрабатывать конкретные гипотезы.

– Какие?

– Я не знаю! Но, скажи честно, на что ты надеешься с этим символом? Микелис называет его «эмблемой Зла», что звучит и так достаточно мутно. На что она нам?

– Нет ничего более одинокого, чем серийный убийца, и тем не менее у нас есть по крайней мере двое, которые для прикола подписываются этой буквой. То же самое делают педофил и парень на вокзале. Если мы узнаем, что означает эта буква, возможно, мы сможем понять, как они познакомились. И как до них добраться. Помнишь, как тот панк говорил о знакомых Жозефа Селима?

– Он говорил «они».

– Как будто он их боялся. Хотя ни разу даже не видел. Селима, должно быть, напугал его до чертиков. Сомневаюсь, что этот парень тратил свой скудный доход в интернет-кафе, чтобы поболтать на каком-нибудь форуме. Он кого-то встретил. Может быть, Фантома или Зверя. Или обоих. Они наговорили ему про то, что означает это *e. Наговорили столько, что он включился. Это лозунг. Клич. Призыв. Нам нужно понять, к чему.

Они успели перехватить профессора Карриона, прежде чем он успел выйти через маленькую дверь в другом конце зала.

Алексис предъявил удостоверение и без лишних формальностей объяснил причину своего прихода.

Каррион был невысоким, коренастым, небритым мужчиной, от которого пахло старостью и пылью. Он внимательно выслушал немногословные пояснения жандарма и кончиками пальцев взял бумагу, а потом тут же вернул ее.

– Вам это что-то напоминает?

Лингвист кивнул:

– Да, кое-что известно.

Он взял мел и начал рисовать символ на доске.

– Это индоевропейский корень.

На лицах Алексиса и Людивины читалось непонимание.

– Доисторический язык, лежащий в основе языков Европы и Азии, если хотите, – пояснил профессор. – Что? Вы не знали, что изначально существовал праязык?

– Я никогда об этом не думала, – призналась Людивина.

Профессор огорченно поморщился, прежде чем продолжить:

– Большинство языков мира – продукт эволюции древних языков, которые почти все восходят к одному предку. Когда-то давным-давно люди говорили на языках или наречиях, имеющих много общего, идущих из одной отправной точки. То, что вы мне показываете, – это радикал, древний корень исходного языка. Звездочка перед буквой е говорит об этом довольно ясно.

– И этот радикал что-то значит? – спросила Людивина.

– Да, он означает «это», «этот» или даже «вот этот». Например, в протогерманском языке он дал *ains, а затем немецкое eins или английское one.

Профессор, похоже, отнесся к этой истории очень серьезно, поэтому записал каждое слово на доске.

– «Это»? – повторил Алексис.

Он разочарованно переглянулся с Людивиной.

– А оно не может означать ничего другого? – спросила та. – Например, на французском?

– Напротив! Оно может означать очень многое! В латыни этот радикал дал is, id, ecce, слова с суффиксом – nus. И мы находим его в латинских выражениях, таких как unus, которые, – профессор не торопился, старательно выписывая каждую букву, – давали unio.

– Что это значит по-французски?

– Это этимология нашего слова «уния», «союз».

На этот раз жандармы переглянулись с большей живостью. Семантика начала им что-то говорить.

– «Союз»? – переспросил Алексис.

– Да, – согласился профессор с оттенком гордости, словно открытие принадлежало ему лично. – Одним словом, если ограничиться французским языком, ваш