Сойти с дороги - стр. 3

– Не буду, – прошептал Добр, стиснул зубы и пошел дальше.

Медленно переставляя ноги, но пошел дальше. Добр был в Князьгороде каждый год на ярмарке, но дорогу, если честно, не помнил. А чего ее запоминать? Сидишь себе на телеге да правишь телегой второй, прямо за первой с отцом едешь. Дорога и не запоминается. Поэтому шел Добр, держа направление по тракту проложенному. Князьгород был севернее, вот туда и шел парень, периодически смотря, на какой стороне мох у деревьев растет. Держался он больше проторенного тракта, здраво полагая, что если не все, то многие дороги ведут в Князьгород. Можно было бы на телегу к кому попроситься, человеку с забинтованной головой мало бы кто отказал, но людей на тракте не было. Пара посыльных конных проскакала мимо, не замечая паренька, и все. Так он шел, пока не дошел до развилки дорог. Один большой тракт в этом месте разделялся на три дороги, уходящие в лес.

Посреди расходящихся дорог стоял огромный камень с высеченными на нем словами. Гласили они следующее: «Налево пойдешь – добро потеряешь, направо пойдешь – голову потеряешь, прямо пойдешь – жив будешь, да себя не вспомнишь».

– О ты ж как, – остановился Добр, размышляя, куда идти, – голову терять мне точно не с руки, да и себя забывать так же, а без добра кому я в городе нужен?

Из добра у парня имелся в загашнике небольшой кошель с медяками. Эти деньги он нашел нечаянно, когда обшаривал насчет съестного остатки сгоревшего дома дядьки Тура, старосты деревни. Старик, видать, копил эти деньги на черный день, а погиб, защищая деревню, но деньги южнодарцам так и не отдал. Хотя мог бы попытаться откупиться. Вряд ли бы получилось, скорее всего, налетчики деньги взяли бы, а сами голову и срубили, но попытаться все же мог. Медяками Добр рассчитывал пользоваться в Князьгороде первое время. Парень был умный, он понимал, что обычного деревенского увальня вряд ли сразу кто к себе в подмастерье возьмет. А нужно же где-то жить и что-то есть.

– И куда ж пойти-то? – сам у себя спросил вслух Добр.

– Никуда не ходи, карр, – раздалось сверху, – везде пропадешь, каррр.

Парень поднял голову – на верхушке ближайшего дуба сидел ворон. Большой такой ворон, жирный, с серыми висками. Видать, птица старая, умная.

– Это ты сказал? – спросил у ворона Добр.

– А ты кого-то еще тут видишь, карр?

– Ты умеешь говорить? – удивлению парня не было границ.

– Это Былинния, олух, тут кто только языком не болтает, каррр, хе-хе-хе, – засмеялся, как показалось Добру, ворон, – бороденку куцую-то вон уже отпустить успел, а ума не набрался еще, дальше околицы своей деревни и не выходил, поди, за всю свою недлинную жизнь.

– Батя в лес далеко не отпускал, говорил, что это опасно, а когда на ярмарку ездили, то только по трактам, в лес не заезжали, – честно признался парень.

– Оно и понятно, каррр, – кивнул ворон, – папка-то твой знал в этом толк, известный ватажник был, хоть и завязавший.

– Ватажник? – удивился новому непонятному слову Добр.

– Ватажник, карр, – подтвердил ворон, – так называют людей, которые собираются в ватаги и рыскают по лесу, степям, горам и холмам в поисках артефактов на продажу, а если узнают, что дорога к Китежу открылась, сразу туда бегут, карр.

– К Китежу?

– Город такой есть волшебный, может в любом озере всплыть.