Совсем другая тень - стр. 6
– Постараюсь.
– Давай техпаспорт. Заполним новый и полетим, как ветерок.
Взяв у меня техпаспорт, Сашка заполнил аккуратным ученическим почерком чистую книжечку. Номера шасси и кузова были оставлены прежними, номер же машины стал новым – «я 26–14 МШ». Владельцем Сашка записал Семенова Игоря Кирилловича. Закончив работу, потянулся:
– Все. Пьем кофе, моемся, бреемся и мчимся.
Сбросив кроссовки, стянув с себя носки, джинсы и рубашку, я уселся вместе с Сашкой на кухне. Выпил кофе, съел бутерброд и, достав из сумки электробритву, тщательно выскоблил подбородок. Спрятав бритву, остановился было перед зеркалом в прихожей, и в это время Сашка протянул нечто, напоминающее спасательный пояс:
– Держи… Вдень руки вот сюда. В ремни. Вдень, вдень…
– Что это?
– Накладной живот. Для завтрашней поездки.
– Накладной живот? – Я вдел руки в ременные лямки, Сашка застегнул сзади застежки – и под моей грудью вырос набитый чем-то мягким пологий холщовый пузырь. Сашка подал старую футболку. Когда я надел ее, посмотрел прищурившись:
– А что… Полная натуральность, – сказал он. – Конечно, будет жарковато. Ничего, потерпишь.
Я погладил себя по животу:
– Сань, а не слишком? Зачем все это?
– Затем, чтобы тебя не узнали.
– Ну, а джинсы? Как я их натяну? И рубашку?
– У меня все есть. Рубашка, брюки от пижамы «Адидас», с резинкой. Ладно, снимай и мыться. Я за тобой.
Я стянул футболку, осторожно снял накладной живот и пошел под душ. Вымывшись, взял в руки утюг.
В девятку мы сели в двадцать минут седьмого – переодетые, в галстуках и идеально отглаженных рубашках.
Банкет
Без десяти семь наша машина остановилась у подъезда Алены. Дом у Алены был добротным – трехподъездная кирпичная шестнадцатиэтажка.
Выключив мотор, Сашка спросил:
– Как думаешь, они сильно опоздают?
– Минут на десять. От силы на пятнадцать.
– Ты вообще продумал, что сказать Алене?
– Что я ей должен сказать?
– Тебя ведь день-два не будет в Москве.
– Я разве обязан отчитываться?
– Нет. И все же?
– Скажу… еду на халтуру. В другой город. Сойдет?
– Сойдет. И все, о делах больше ни слова! Алена говорила, что из себя представляет ее подруга? Наверное, страшнее атомной войны?
– Наоборот. Сказала, у тебя глаза на лоб полезут. От ее красоты.
– Будем надеяться, – скептически заметил Сашка.
– Будем.
– Хорошо бы она еще жила в этом доме.
– Почему?
– Все-таки первая категория. И жильцы соответствующие.
– Где живет, ничего не знаю.
Мы сидели, изредка перебрасываясь короткими замечаниями. Наконец Сашка не выдержал, возмутился:
– Мы ждем уже полчаса!
– А что делать?
– Действительно, нечего.
В конце концов я облегченно вздохнул: из подъезда вышли Алена и стройная светловолосая девушка. Сашка присвистнул:
– Неужели наши?
– Наши.
– Люблю, когда девушки знают, что у них хорошие фигуры, и не собираются это скрывать.
Алена меня не обманула. Ее подруга была очень мила. Впрочем, я смотрел лишь на Алену. На ее темно-каштановые волосы, нежное лицо с широко расставленными серыми глазами. Подумал: она действительно очень красива, и не только с точки зрения художника. Насчет же фигур Сашка сказал из-за коротких платьев, напоминающих не доходящие до колен облака. Платье Алены было дымчато-серым, подруги – бледно-бирюзовым.
– Со своей Аленой сядешь сзади, – распорядился Сашка. – Хорошо?
– Ладно. – Я вышел и открыл дверцу, усадил Алену на заднее сиденье, ее подругу на переднее.