Сотворение света - стр. 20
Сзади раздался голос, застучали копыта: мимо проезжала карета. Человек, державший поводья, закричал на него на языке, которого Осарон никогда не слышал, но слова сплетались, как нити в чарах, буквы встали на привычные места и обрели смысл.
– Прочь с дороги, болван!
Осарон прищурился, потянулся к поводьям.
«Я не болван, – сказал он. – Я бог».
Пальцы крепче сжали кожаные поводья.
«А богам следует поклоняться».
Вдоль поводьев быстро, как молния, пробежала тень. Она стиснула руки кучера, и он вскрикнул: магия Осарона проникла под кожу и наполнила вены, впиталась в мускулы, кости, сердце.
Кучер не сопротивлялся магии. А может быть, быстро проиграл сражение. Он то ли соскочил, то ли упал с передка кареты и преклонил колени перед королем теней. А когда поднял глаза, Осарон увидел в них туманное эхо своего истинного облика.
Осарон присмотрелся. Магические нити этого человека были слабыми и тусклыми.
Значит, сделал вывод он, этот мир полон силы, но не все его обитатели одинаково сильны.
Он и слабым найдет применение. Или просто истребит их, как сорную траву. Они всего лишь хворост, сухой и тонкий, быстро вспыхивает, но недолго горит.
«Встань», – велел он. Человек поднялся на ноги, и Осарон легонько взял его пальцами за горло. Ему стало любопытно: что произойдет, если влить побольше силы в этот хрупкий сосуд. Интересно, сколько в нем уместится?
Его пальцы сжались плотнее, и человеческие вены под ними набухли, почернели и пошли мелкими трещинами. Магия сжигала несчастного изнутри, и в сотнях крошечных трещинок замерцал огонь. Рот раскрылся в неслышном восторженном крике. Кожа отслоилась, тело вспыхнуло красными углями, почернело и рассыпалось в прах.
Осарон разжал пальцы, и в ночном воздухе развеялся пепел. Зрелище так увлекло его, что он даже не сразу заметил, что Холланд снова пробивается к поверхности, прокладывает себе дорогу сквозь минутную щель забытья.
Осарон закрыл глаза и заглянул в себя.
«Ты мне надоел».
Он схватил руками нити разума Холланда и стал тянуть, пока не услышал глубоко в недрах своего разума отчаянный крик антари.
И когда сопротивление вместе с криком рассыпались, как кучер на дороге, как рассыпается все смертное, если осмелится встать на пути у бога, – только тогда он перестал тянуть.
В наступившей тишине Осарон снова залюбовался красотой своего нового королевства. Улицы, полные народа. Небо, полное звезд. Дворец, полный света – на него Осарон любовался особенно долго, уж очень сильно он не походил на приземистый каменный замок из мира Холланда. Изящные башни из стекла и золота возносились до самого неба. Строение, воистину достойное короля!
Рядом с ослепительными шпилями этого дворца весь остальной мир, казалось, потускнел. Осарон ускорил шаг. Показалась река, окутанная алым заревом, и у него перехватило дыхание.
Такая красота. И пропадает зря.
«Мы могли бы достичь большего».
На берегу реки горел всеми оттенками алого и золотого огромный рынок, а впереди высилась дворцовая лестница, украшенная букетами цветов, подернутых морозным кружевом. Он ступил на крыльцо, и цветы растеряли ледяной блеск и вспыхнули яркими, живыми красками.
До чего же долго ему приходилось скрываться в тени.
Слишком долго.
С каждым шагом краски разорались все ярче. Разрастались цветы, распускались бутоны, на лоснящихся стеблях выступали шипы, и все это буйство растекалось пушистым ковром – зелено-золотым, красно-белым.