Сотник. В ответе за всех - стр. 25

Первым вошел худощавый парнишка с растрепанной головою, длинный, как жердь. Все звали его Жердяй – и эту кличку Михаил уже слышал… ТАМ, дома… Где конкретно, пока что не припоминал.

– Лодейки-то? Да, были. При мне пять прошло. До полудня? Так все пять до полудня. Три – в Туров, и две – в Киев. Куда там еще плыть?

– Так в Царьград! – десятник не преминул показать свою «умность». Еще бы – про Царьград знает. Не хухры-мухры.

– А хоть и в Царьград – так все одно через Киев. Две ромейские ладьи – моноксилы… – вот тут уж настал черед и простого унота – ратника младшей стражи. Жителя дальних болот.

– Ишь ты – моноксилы, – прищурился Миша. – Что про них знаешь?

Жердяй повел худым плечом:

– Так это как наши однодревки, только покрасивше малость. Киль из одного ствола, борты-насады. Складная мачта. Дюжины две-три гребцов, они же – матросы. Ну, ежели потом через море… В Царьград ежели…

– Да ты не поясняй, мы и так понимаем, – осклабился десятник. – Чай, не дураки же перед тобой сидят.

– Да я…

– А что значит – «покрасивше»? – Михайла покусал губу.

– Ну-у… – Жердяй ненадолго задумался и вдруг улыбнулся, показав редкие желтые зубы. – Ну это… изукрашены всяко.

– Помнишь, как?

– Вот этого не скажу…

– Ладно. У других спросим. А в Туров какие прошли?

– Две киевские и одна – ромейская. Киевские поменьше, ромейская – большая. На сорок гребцов.

– Та-ак…

Миша сразу припомнил место, где остался след от ладьи… Если ромеи – или даже киевские торговые гости – причаливали к берегу… Могли девчонок украсть? А запросто! Все равно кто – киевляне, новгородцы, греки… Дело-то выгодное. Когда никто не видит. Ладно… а на убийство пошли бы? А почему бы и нет? Опять же, не просто так, а чтоб все шито-крыто.

Остальные караульные поведали то же самое. То же, что уже и без того было написано в постовых ведомостях, на бересте. Ничего необычного – дюжина ладей прошла в Туров и семь – из Турова. Из тех, что в Туров – пять ромейских, в обратную сторону ромейских – три. Остальные все – русские, но бог знает чьи. Киевляне, новгородцы, ладожане… Да мало ли?

– Ладно. В Турове справимся. А вот ты тоже сказал – «красны». Ну, красивые то бишь… – выпытывая подробности, сотник пристально взглянул на последнего (или лучше сказать – крайнего) из караульщиков. Взглянул… и, не то чтобы захохотал, но едва не расплылся в самой широкой улыбке. При одном взгляде на этого парня хотелось тут же запеть: «Рыжий, рыжий, конопатый убил дедушку лопатой!»

Настолько уж парнишка был… Ну, прямо как солнышко! Круглое, густо усыпанное веснушками лицо, синие восторженно-смешливые глаза и буйная огненно-рыжая шевелюра.

«Рыжий, Рыжий, конопатый…» Звали его Вели-мудр. Уж совсем не в тему! Ну, конечно же, местные оглоеды живо сократили – Велька.

– Так красивые, оно понятно… И узорочье всякое, и на носу – фигуры, а позади – либо шатер, либо вообще – изба! Ну, небольшая такая…

– Каюта кормчего… Большая и не может быть – это же тебе не океанский корабль!

– Каю-та? – Велька изумленно сунул в рот указательный палец. И такой уморительный у него стал вид, что оба начальника – Миша и Демьян – не удержались-таки, громыхнули смехом.

– Да, каюта, – сотник смеялся до слез. – Чай, не радиорубка!

– Ну, насмешил, паря, – сквозь смех бросил Демьян. – Вот ведь, живут в лесу, молятся колесу…