Сотник. Бывших не бывает - стр. 37
Отца Меркурия одновременно возмущала и восхищала страшная логика Иллариона, только что доведшего до логического конца дело патриарха Мены и безжалостно превратившего слово Божье в инструмент своей личной власти. Вообще этот разговор заставил взглянуть на бывшего друнгария арифм по-новому. Нет, хилиарх Макарий никогда не обманывался насчёт друнгария Георгия. Он давно понял, что этим блестящим катафрактом движет в жизни одна страсть – всепожирающее неутомимое властолюбие. Достижению власти он приносил в жертву всё: незаурядный ум, железную волю, талант, храбрость, свою любовь, свою честь и верность… Что уж говорить о такой мелочи, как жизни солдат…
Но вместе с тем и не восхищаться им Меркурий не мог. Георгий в самом деле был чертовски хорошим солдатом. Он не щадил себя, его белый плащ всегда развевался впереди, на острие атаки, а отходил друнгарий последним. Военная удача любила его. За ним шли охотно, повиновались с радостью, и он отвечал солдатам любовью и заботой, пока не приходила нужда принести их в жертву. А на место погибших, привлечённые блеском смельчака патрикия, приходили новые…
«Солдат, не спрашивай, зачем…» Среди стратиотов эта присказка ходила испокон веку… Сам Макарий, тогда ещё зелёный новобранец, осознал в своём первом бою, что его в любой момент могут послать на верную смерть, чтобы такой ценой вырвать победу. Как в шахматной игре жертвуют пешку, чтобы поймать противника в ловушку. Ну а если пешкой выпало быть тебе – такова твоя судьба, солдат…
Надейся на то, что стратиг, посылающий тебя на смерть, знает что делает, и исполняй свой долг…
Только друнгарий Георгий приносил жертву не столько империи, сколько себе. Он любил своё отечество любовью собственника, великая империя требовалась ему для себя, ведь мало радости властвовать в убогом и беспомощном государстве, ставшем лишь тенью былой империи… Увы, понимание этого пришло к Макарию не сразу, а ко многим не придёт уже никогда. Понадобилась смерть многих товарищей, гибель семьи, чтобы начать думать, начать отличать вождя и командира от чудовища, пожирающего тех, кто ему доверился.
Солдат странное существо, в нём гармонично уживается проницательность философа и наивность младенца, и ты сам не знаешь, кем окажешься в следующий момент… Солдат честолюбив, без честолюбия не бывает воина, а тем более стратига, но где грань между честолюбием и властолюбием? Как отличить, когда тобой жертвуют ради империи, а когда – ради личных амбиций? Для солдата нет ответа на этот вопрос. Присягают один раз, а, присягнув, идут до конца…
Хилиарх Макарий понял это и принял как есть, смирился. Кто сказал, что этот мир справедлив? Есть империя, есть вера, и она освящает присягу, приносимую империи. Именно империи, не базилевсу… А Илларион нашёл способ послать на заклание в храме своего властолюбия и империю, и веру…
А теперь этот демон предлагает ему встать рядом с собой?! Нет!
К счастью, опыт оказался сильнее эмоций.
«Стой, дурак! – грянуло в голове. – Если ты сейчас гордо откажешься, то живым отсюда уже не выйдешь! Тебе и так повезло, что Илларион захвачен своими фантазиями, уверен в тебе и поставил всё на кон, а то ты уже был бы трупом». – Логика вступила в свои права, оттесняя возбуждение. – И хорошо, что ты не согласился сразу, а высказал сомнения. Этот πούστης убеждает тебя, ты ему нужен. Ну что ж, я сам себе нужен, должен же кто-то разобраться, что этот мерзавец затеял на сей раз, а для этого желательно оставаться живым. Теперь аккуратно, как тогда в этом чёртовом скальном городе, где ловушка была на ловушке… Он должен поверить!»