Сосны. Заплутавшие - стр. 31
– Хорошо. Дай мне вылезти из этой поганой одежды, и через пять минут я спущусь.
Тереза разговорилась с миссис Фишер две недели назад на субботнем утреннем фермерском рынке – дружелюбный обмен репликами после того, как обе они потянулись за одним и тем же огурцом.
Потом на прошлой неделе у Бёрков однажды вечером зазвонил телефон. Женщина на другом конце провода представилась как Меган Фишер. Она хотела пригласить Итана и Терезу на обед в следующий четверг. Смогут ли они прийти?
Конечно, Тереза знала, что Меган не проснулась с утра со жгучим желанием обзавестись новыми друзьями. Она получила по почте письмо с предложением связаться с Бёрками. Тереза тоже получала свою долю подобных писем и полагала, что с определенной стороны это имело смысл. Учитывая запрет, наложенный на настоящие человеческие контакты, она никогда не взяла бы на себя смелость по собственной инициативе устраивать встречи с соседями. Все это было слишком напряженно и странно.
Было настолько легче просто исчезнуть в своем личном мирке.
Тереза и Итан шли посередине улицы, держась за руки. В правой руке Тереза сжимала ковригу хлеба, все еще теплую, прямо из печи.
Бен остался дома, и было такое ощущение, что они с Итаном улизнули на ночное свидание.
В переулке водворилась сочная вечерняя прохлада.
Они слегка опаздывали, было уже несколько минут восьмого. «Ужин с Гектором» начался, и бархатная красота его пианино кралась из каждого открытого окна.
– Ты помнишь, чем занимается мистер Фишер? – спросила Тереза.
– Он юрист. Его жена – учительница. Учительница Бена.
Конечно, Тереза знала, что она учительница Бена, но хотела, чтобы об этом упомянул Итан. Школа была странным местом. Образование в Заплутавших Соснах являлось обязательным в возрасте от четырех до пятнадцати лет, а учебный план оставался загадкой. Тереза понятия не имела, что изучает ее сын. Детям никогда не задавали домашнего задания, и им было запрещено обсуждать с кем бы то ни было, что именно они проходят, – в том числе со своими родителями. Бен никогда ничем таким не делился, и Тереза слишком хорошо понимала ситуацию, чтобы допытываться. Единственный раз, когда им разрешалось заглянуть в окно, ведущее в школьный мир, – это игра в честь завершения учебного года. Она происходила в июне, и в Соснах этот праздник соперничал с Рождеством и Днем Благодарения.
Три года назад объектом «красного дня» стал родитель, который силой прорвался в школу. Тереза гадала, как много известно Итану.
– И какой отраслью закона занимается мистер Фишер?
Тереза знала, что это глупый вопрос. По всей вероятности, мистер Фишер сидел в тихом офисе, в который редко кто-нибудь заходил и звонил, – в точности как и она сама.
– Не знаю наверняка, – ответил Итан. – Нам придется внести этот вопрос в список вещей, о которых стоит поговорить.
Он сжал ее руку. В голосе мужа Тереза услышала сарказм. Никто больше не уловил бы его, но для нее сарказм был жгучим. Она подняла на Итана глаза, улыбнулась. В его глазах было нечто понимающее, объединяющее их. Близость благодаря непроизнесенной шутке. Со времени возвращения Итана Тереза еще ни разу не чувствовала себя к нему настолько близкой.
Она могла вообразить целую жизнь, проведенную в попытках создать такие краткие вспышки связи между людьми.