Соседи. Спасти планету и (не) влюбиться - стр. 22

Мне казалось – весь мир стал другим. Небо кружится над головой, как эдакий чудной купол бального зала. Земля ушла из-под ног и не только потому, что Град с его силищей вел так, что я едва касалась носками почвы. Еще и потому, что все мое существо вдруг переполнило это восторженное, тревожно-праздничное волнение. Когда и страшно от того, как тебе хорошо, и здорово, потому что так страшно. Когда бросает то в жар, то в холод. И хочется, чтобы это никогда не заканчивалось…

Град танцевал неплохо, не то, чтобы прямо умело, но не как медведь, это уж точно. Я летела, плыла, горела и плавилась в руках генерала. Было так хорошо… словами не передать. Я смотрела в его улыбчивое, открытое лицо и смеялась, смеялась, смеялась без остановки…

А Град кружил, подкидывал, временами даже сажал на плечи, как и еще некоторые лесники. Это был дикий, отчасти почти языческий, но восхитительный танец.

Не тот, что чинно выводят в бальном зале, выписывая руками и ногами отточенные фигуры. Но тот, от которого внутри все поет и кричит – как же хорошо жить в этом мире, пусть даже постапокалипсиса, зато в удивительном танце, вдвоем.

Я заметила, что и Меру пригласил лесник – и они и то и дело мелькали неподалеку. Весь мир рассыпался на мириады мазков, звуков, которые то сплетались в диковинные образы, а то снова распадались на фейерверки света и музыки.

Костер полыхал, запах шашлыка щекотал ноздри и жутко захотелось поесть.

Очень вовремя или невовремя Град остановился, а спустя секунду – и музыка стала другой – плавной и немного менее подходящей для диких плясок, которые мы исполняли.

Я надеялась, что мы еще «потопчемся» в медляке. Но Град отпустил и жестом пригласил к костру, где уже вовсю дегустировали сочное мясо.

Мы сели рядом, и я с удовольствием взяла из рук одной из женщин, что готовили угощенье, шампур с поджаренными кусочками.

Рядом примостилась и Мера, и со смаком вгрызлась в сочное мясо. А потом пихнула меня в плечо и кивнула на Града, который с аппетитом ел и улыбался всем окружающим.

Мол, вон вы, как зажигали. Может он, как раз, передумал, когда увидел тебя в бою?

Я пожала плечами. Хотелось бы верить. Хотя все внутри меня подсказывало, что обольщать себя надеждой не стоит. Но надежда такая странная штука. Ее не зовешь – а она приходит, ее гонишь – а она остается, а потом покидает именно тогда, когда ты больше всего в ней нуждаешься.

Впрочем, будь надежда иной, вряд ли стала бы той самой ниточкой, что соединяет с жаждой жизни даже, когда все, казалось бы, совсем плохо.

Я ела и воображала: а, что, если…

Если, в самом деле, увидев меня в бою, он сравнил меня с Теллой и… неожиданно понял, что я не хуже. Вдруг осознал, что и ко мне что-то испытывает. Ведь можно любить двоих? Разве не так?

Тем более, что Телла никогда бы так с ним не отплясывала.

Вообще она как раз куда больше подходила для жизни именно в подземных поселениях.

Еще в реабилитационном центре для попаданцев я заметила, как она чурается лишних касаний, как закрывается, когда слишком уж лезут в душу и прошлое, и как отстраняется, если кто-то рвется сквозь стену ее защиты от мира.

Они с сыном словно были одним целым, а все остальные – чем-то иным и никак эти две «субстанции» не смешивались.

Телла была суровой, сильной, волевой, но никогда не стала бы душой компании. А я смогла бы! Уже сумела!