Сороковник. Книга 2 - стр. 50
– Ива-а, – слышится вкрадчивый мурлычущий шёпот, и мой кулачок накрывается сверху мужской ладонью. Рука изящна, но сильна, покрытая мужественной растительностью ровно настолько, чтобы и эту самую мужественность подчеркнуть, и дать рассмотреть скульптурную выпуклость суховатых мышц. Я оказываюсь в сильных объятьях, чувствую жар прижавшегося тела, не стеснённого одеждой, и сама себе кажусь такой маленькой, хрупкой… и защищённой. Что бы ни случилось – в этих объятьях ничего не страшно.
– Ива-а, – вновь шепчет некто, но почему-то я твёрдо знаю, что это не Мага. Хотя кроме него меня никто так не называет. Но не могу узнать голос. И этот запах… горьких трав, освежающей мяты и совсем немного – дорогого табака, мне совершенно нов. Я никак не могу понять: бояться мне или ещё рано, вроде бы это обычное сновидение…
Рука незнакомца скользит к моему плечу, поглаживает, затем накрывает грудь, и вообще, кажется, намерена позволить себе всяческие вольности, и я к своему удивлению не возражаю, потому что во сне дозволено всё себе вообразить и разрешить, и никто не осудит, а на самом-то деле в реальной жизни я другая… А здесь и сейчас можно закрыть глаза, застонать от удовольствия и разрешить себя ласкать неневинно…
Что-то не так. Декорации расплываются и тают, а вот телесные ощущения становятся всё более явственны. Да что там, ещё немного – и меня подставит собственное тело, отдавшись неизвестно кому… Это уже переходит все границы! Да плевать, что во сне, не позволю!
Я пытаюсь вывернуться из чужих объятий. Кручусь веретеном. И уношусь куда-то в пустоту, успев услышать напоследок чей-то раздосадованный возглас.
***
Когда открываю глаза, солнце уже садится. Ну, вот, разоспалась, а что буду ночью делать? Но голова на удивление ясная. Должно быть, мне всё-таки этого не хватало – выспаться, как следует, и теперь, когда я самой себе разрешила целые сутки отдыха, организм, подсуетившись, урвал своё. Вот и отлично.
Лениво слежу за передвижками света на потолке. Там прыгают зайчики от оконного стекла: во время уборки номер проветривали, а я так и не удосужилась закрыть окно. Снаружи тихо. Поразъехались все, что ли, в одночасье? Ни во дворе не слышно, чтобы кто-то шевелился, ни в зале – а ведь он прямо подо мной, и там тоже окна нараспах, Михель любит вольный воздух, я заметила… Лишь в отдалении – видать, на кухне – постукивают о разделочные доски ножи, стук характерный, его ни с чем не перепутать. Вставать лениво. И никаких снов не было, что интересно, просто словно ухнула в какую-то мягкую и уютную светонепроницаемую перину и зависла там в тепле и неге.
А кто-то меня опять накрыл одеялом. Сэр Джон, вы умеете проходить сквозь запертые двери? Забота заботой, но чувство такта тоже надо иметь!
И, кстати, как это вы сумели исхитриться вытащить из-под меня это одеяло, что я даже не почувствовала?
Осердившись, сажусь в постели. Поспешно осматриваюсь: всё ли в порядке? Не хватало ещё, чтобы застали меня тут спящей во фривольно расстёгнутой и задравшейся рубашке и какой-нибудь соблазнительной позе. Машинально потираю отлёжанную руку. Привет Рикки. Мне чудится, или ты за это время немного подр…
И замираю, оцепенев.
Кольцо. Кольцо у меня на пальце. То самое, с чёрным камнем. Только сейчас камушек как бы на подложке из тонкого малахитового диска, чёрный на ярко-зелёном.