Сороковник. Книга 1 - стр. 18
– Можно подумать, что я напрашивалась!
– Тихо-тихо, голуба, не гоношись. Можно подумать, что нас всех кто-то спрашивал перед тем, как сюда выдернуть… Есть факт: ты попала, причём во всех смыслах, и с этим нужно что-то делать, а уж потом возмущаться. Раз не хочешь оставаться – начинаем первый тест.
– Какой? На что?
– Э, нет, так не годится. Если скажу ожидаемый результат, ты невольно начнёшь под него подстраиваться. Лучше сымпровизируем. Что такое медитация – знаешь? Ну, вот тебе идеальные условия. Солнце рассветное, глаз не обжигает, тишина и покой. Успокой дыхание, приведи мысли в порядок, помедитируй. А я тут мимо постою, погляжу. Ничего пока не спрашивай, не отвечу.
Чтоб вам всем, сердито думаю, таращась на розовый диск, почти поднявшийся из ракитовых макушек. Хочется под одеяло, в сухость и тепло; домой хочется. Какие ещё сверхспособности? Взглядом булыжники двигать? Или двуручником размахивать? Не похоже, чтобы за ночь я обросла мышцами, как атлетические красотки Бориса Вальехи. Представив свои телеса, выпирающие из бронелифчика и бронестрингов, давлюсь невольным смешком. Спохватившись, кидаю виноватый взгляд на ведунью. Та, словно не замечая моего несерьёзного поведения, глядит на солнце, и ветер шевелит её чёлку.
Становится стыдно. Только-только встретился человек, готовый объяснить, помочь, а я тут дурака валяю!
Делаю глубокий вдох, выдох и стараюсь освободить голову от посторонних мыслей. Как на курсах йоги, лет пять тому назад, на которых отсидела три занятия и сбежала, лишь только дело дошло до асан. Расслабляться мне понравилось больше, чем заниматься.
Парения достичь не удаётся. Легко сказать: успокойся, когда посторонние мысли сами лезут в голову! Смирившись, просто стараюсь придать лицу благообразно-спокойное выражение, скопировав Галу. В какой-то момент, поддавшись настрою, даже закрываю глаза. Удавалось же мне дома… Дома!
– Опять отвлекаешься, – с досадой говорит Гала. – Нет, глаза не открывай. Попробуем по-другому. Переключись полностью на звуки вокруг, только звуки. Воспринимай каждый, даже самый отдалённый, пытайся как бы приблизить к себе. Давай!
А что такого особенного услышишь на лугу?
– Описывай, подробно, – требует Гала.
– Ну… Деревья шумят. Птицы щёлкают. Лягушка голос подала. Нора через кусты ломится, там зверушка какая-то пищит… нет, уже не пищит. Собаки вдалеке брешут. Вода плещет.
Пауза.
– Всё?
– А что ещё? Жук какой-то пролетел.
С досадой открываю глаза.
– Дрыхнут все без задних ног, в такую-то рань, кого я должна ещё услышать?
– Ничего постороннего, необычного?
– Нет!
Лучше бы она попросила к запахам прислушаться, их тут полно: и травы скошенной где-то невдалеке, и влажной глины, и дымков, тянущих со стороны города – между прочем, хлебом пахнет, а есть-то хочется… Но принюхиваться задания не поступало.
– Хорошо, идём дальше. Снова прикрой глаза и мысленно позови свою собаку. Попробуй уловить ответную волну.
Я честно пытаюсь. Хотя своенравный и набалованный собакин и в обычное-то время команды понимает только, когда захочет, а увлекшись погоней за луговыми зверушками, в гробу видит всю это дрессуру, устную или мысленную. Ведунье просто неведом характер лабрадоров, которые до старости легкомысленны, как щенки.
– Н-да, – итожит Гала. – И здесь по нулям. Что ж, цепляй животину на поводок, пока она всех мышей в округе не напугала своей добротой. Здесь нам больше делать нечего.