Сорока и Чайник - стр. 4
– Я одного не пойму, – в тишине произнес Гюнтер. – Здоровяк, тебя и домой отпускают, и семья у тебя тут. Но ни разу не видел, чтоб тебе деньги приносили или пакет из дома. Можешь ночевать на нормальной кровати и приходить только на занятия. Ты к ним не ходишь и к тебе ни разу никто не приходил. Живешь в общежитии. Почему так? Сорока? Эй, чего молчишь?
– Спит он, – вставил сидевший в углу Алексей. – Отстань от человека. Завтра у него тяжелый день.
***
– Со-ро-ка! Со-ро-ка! – скандировала толпа флотских курсантов в темно-синей форме.
– Шнай-дер! Шнай-дер! – кричали в ответ будущие гренадеры.
Федор с закрытыми глазами сидел в своем углу ринга. Над ним нависал Алексей, поливая его из фляги. Вода пахла железом.
– Федя, иди вперед, – шипел друг ему в ухо. – Рви дистанцию! Вблизи он тебе не конкурент!
Курсант Сорока не отвечал. У него адски болел живот и ухо, в которое он поймал удар. “Чёртова оглобля, – думал он. – Бьет так, будто осёл лягается”.
– Федя, слышишь?
– Слышу, слышу.
– Дави его! Не давай пространства!
Толпа вокруг бесновалась. Как бы сами не устроили драку. На небольшом помосте, в специально выделенном секторе, сидели офицеры.
– Господин Улицкий, не желаете увеличить наше пари? – заявил высокий полковник в гренадерской форме.
Капитан первого ранга Улицкий зло глянул на соседа и сжал кулаки.
– Добро, господин Зас. Поднимем. До сорока рублей?
– Давайте сразу до пятидесяти, – широко улыбаясь, ответил гренадер.
– Согласен, – прошипел Улицкий и зло уставился в сторону ринга.
– Второй раунд! – прогремел голос судьи.
Раздался звон рынды. Фёдор встал, поднял кулаки в перчатках к лицу и двинулся к противнику. Гренадер был чертовски ловок. Он умело избегал углов, умудрялся уворачиваться от сокрушающих ударов Фёдора и жестко бил в ответ. Оба противника тяжело дышали. Весь раунд противники кружились друг против друга. Длинные руки гренадёра держали Сороку на расстоянии. Фёдор начинал злиться. Из-за этого раскрылся и тут же получил жесточайший хук в челюсть. В глазах потемнело, и моряк упал на колено.
Судья мгновенно остановил бой и начал отсчет. “Не так просто”, – подумал Фёдор, поднимаясь.
– Да, в порядке я. В порядке. Продолжаем…
– Федя соберись! – шипел Алексей. – Он начал уставать! Обрати внимание, он все чаще опускает правую руку. Как увидишь, что рука пошла вниз, так и бей! Федя, давай! За всё училище! Не подведи!
Полковник-гренадёр улыбался. Офицеры Воздушного флота смеялись. Сидевшие сзади кавалеристы, не скрываясь, пили из фляги. Зрители шумели и уже не могли успокоиться. Гул сливался, обволакивал всё вокруг. Федор думал об океане. О черных волнах, запахе соли и ужасе, который океан ему внушал. Бесконечный, первозданный ужас.
– Четвертый раунд!
Снова нокдаун! Аж потемнело в глазах. Федор чуть поскользнулся, но поднялся. Из рассеченной брови капнула кровь, ресницы слипались. Оставшимся в порядке глазом Сорока с удовлетворением смотрел на кривой нос гренадёра. “Надеюсь, я его ему сломал”, – думал он.
– Да. Я в порядке. Продолжаем.
– Что?
– В порядке всё! Я в норме.
– Бокс!
Чёрт, всё плывет.
– Шнай-дер! Шнай-дер!
Федор вспомнил Ингу. Длинные черные волосы, тёмные глазища. Легкий пряный аромат духов. Тонкие длинные пальцы гладят его щеку. Что он тут делает? Почему? И главное, зачем?