Сорока и Чайник - стр. 12
– “Да это же… список. Список тех, кто занял очередь. Заняли очередь, вписали себя в бумажку и ушли”.
Кузьма Афанасьевич усмехнулся, скомкал лист, достал огниво, несколько раз щелкнул кремнем. Пламя быстро вцепилось в бумагу. Старик положил ее на мостовую и немного погрел руки. Потом стоптанным ботинком размазал пепел по камням. Сел на свое место, завернулся потеплее в плащ и принялся ждать.
Через час к воротам подошел парень и растерянно посмотрел вокруг.
– Тут эта… списочек был…
Кузьма Афанасьевич лишь пожал плечами. Парень походил вокруг, подумал. Уселся рядом и сказал:
– Я за вами буду.
Кузьма Афанасьевич утвердительно кивнул и замер, глядя ровно перед собой.
Глава 3
Фёдор облокотился на парапет крыши и задумчиво рассматривал ночной Лосбург. Тихо подошла Инга и встала рядом. Ярким пятном вдалеке светился дворец Императора и находящийся рядом Собор Иакова. Оставляя густой дымный след, над ночным городом плыл дирижабль.
– Тео, не расстраивайся. Жизнь-то не кончилась.
Федор покивал, сплюнул вниз на тёмную холодную улицу.
– А может всё-таки к отцу…
– Нет, – резче чем хотел прервал ее Фёдор.
Потом повернулся, посмотрел в ее зеленющие глаза, на снежинки, блестящие на меховой шапке, на красные от мороза щеки.
– Мелкий, ты не переживай. Я всё понимаю. Сейчас обустроюсь, сниму комнату. Насчет денег не волнуйся, есть у меня пара вариантов. Всё будет хорошо. Ты права… Просто… Не знаю…
– Пойдем в комнату? А то замерзла.
– Иди, я сейчас спущусь. Поставь чайник.
Девушка прижалась к нему, шмыгнула носом и, кутаясь, пошла к выходу с крыши. Парень глядел вниз. Темная, тихая улица. И никого. Только снежинки кружат в свете одинокого фонаря. Фёдор сжал кулаки, костяшки побелели. Черты лица стали жесткими, на скулах играли желваки. При каждом выдохе вырывалось облака пара. Внезапно всё прошло. Фёдор закрыл глаза и медленно выдохнул. Губы скривились в презрительную ухмылку.
– Хрен им, – тихо произнес он и пошел к выходу с крыши. Там внизу, в маленькой тёплой комнате, Инга ставила на печь медный чайник и задумчиво смотрела на банку с заваркой. Осталось ровно на один раз. Завтра надо зайти в бакалею за чаем и крупой.
***
За окном стемнело, снежинки кружили вокруг фонаря. Тишину нарушало тихое бульканье в котелке и потрескивание угля в печке. Инга сильнее закуталась в платок, сделала лампу посильнее и продолжила шитье. Сегодня один из зрителей в кабаре так разошелся, что полез на сцену. Гус быстро его спихнул назад, под хохот остального зала. Никто не пострадал кроме в дым пьяного посетителя и платья Инги. Теперь вот зашивать.
Уже прошла неделя с того момента, как Фёдора исключили из училища. Если первые дни он просто пил и глядел в потолок, то вчера с утра ушел. Вернулся поздно. Сегодня снова. Инге нравилось, что они стали жить вместе, и она верила, что сейчас он встанет на ноги. А лучше бы плюнул на свою гордость и поговорил со своим отцом. Но, с другой стороны, если он вернется домой, то ее могут просто вышвырнуть. Зачем папе-барону такая невеста для сына. Настроение снова испортилось. Игла соскочила мимо наперстка и впилась в палец. Что ж такое!
В коридоре донеслись тяжелые шаги. Тео? Стук в дверь. Он! Инга с щелчком открыла засовы. От Фёдора тянуло морозом. Он устало улыбнулся и зашел в комнату. Кинул небольшой мешок на пол, снял бушлат, сел поближе к печке и протянул к теплу руки. Инге показалось, что он как-то быстро постарел.