Сопротивляйся мне - стр. 43
Я молчу.
- Я предупреждал, что достаточно консервативен. Моя жена будет жить со мной всё время. И носить мою фамилию.
- Поняла.
Повисает пауза.
- Ладно, я пойду. Ты спешишь, - я берусь за ручку двери.
- Не расстраивайся. Ты привыкнешь к фамилии. Про учебу поговорим после свадьбы. В Краснодаре есть прекрасные учебные заведения.
- Мой университет один из лучших технических вузов страны, - повторяю я. - Таких преподавателей больше нигде нет.
- Я учился в Краснодаре и своим образованием доволен.
- Ясно.
Настроение пропадает, причем у нас обоих. Говорить становится не о чем. Через несколько минут его мерседес отъезжает, а я иду домой. Понимая что вырвавшись из-под контроля одного диктатора, попадаю в кабалу к другому.
19. Глава 18
У Сергея Владимировича, отца Владимира, светлые волосы.
Этот простой факт меня почему-то так поражает, что я постоянно возвращаюсь взглядом к Дымарскому-старшему. Он не блондин, скорее, светло-русый. А вот его жена — моя будущая свекровь — темненькая, с жесткими длинными волосами, убранными в прическу. Красивая женщина, статная. Видно, что не простая. Особенно на контрасте с моей мамой.
Сегодня я, как никогда, ощущаю себя деревенщиной. Наша семья богата, и одежда у нас дорогая, но какая-то будто... не современная. Те же мамины сестры, которых отец презирает и не скрывает своего отношения, выглядят в разы моложе и ярче, чем мама. Хотя по паспорту они старше.
До отъезда в Москву я этого не замечала.
Делаю глоток шампанского и внезапно думаю о том, что хочу другое свадебное платье. Более легкое. Мне душно в жестком корсете. Освободить бы грудь и сделать глубокий вдох-выдох. Фата кажется несуразно длинной, вышивка на ней — излишне причудливой.
Я словно невеста из прошлого века.
И мне стыдно. За себя, свою семью и всю ситуацию в целом.
Стыдно стоять тут посреди зала и слушать поздравления, кожей ощущать любопытные взгляды гостей. Делегация Дымарских прибыла полчаса назад. Никаких выкупов, разумеется, не планировалось. Всё это уже случилось за закрытыми дверями в кабинете моего отца месяц назад. Но меня тогда в известность не поставили.
Владимир улыбнулся мне. Я попыталась улыбнуться в ответ.
Потом меня обняли свекровь со свекром. Любвеобильный дядя Владимира пытался шутить, но я с трудом понимала смысл его фраз и по привычке вежливо улыбалась.
Они все вели себя так, будто происходящее — не фарс! Я же мечтала об одном — телепортироваться в Москву и пойти на занятия, сесть рядом с Сашей на первую парту и преданно заглядывать в глаза Вайнштейну, запоминая каждое его слово.
Слезы то и дело наворачивались на глаза. Я улыбалась, притворяясь, что рыдаю от счастья, на самом же деле — от бесконечной, иссушающей жалости к себе.
И чем больше все веселились, тем сильнее я их ненавидела. А еще себя. За то, что покоряюсь. Мирюсь с обстоятельствами. Не смею сказать «нет» отцу. Ну почему я такая жалкая?!
К двум часам мы отправляемся в ЗАГС, а я окончательно замыкаюсь в себе. На лице — дежурная маска. Мысленно прокручиваю различные варианты развития событий — как сбегу, выскочив из машины на светофоре. Как скажу в ЗАГСе «нет». И что потом последует.
Увы, но я совершенно несамостоятельна. Квартира в Москве, в которой мы жили с диктатором, принадлежит отцу. Училась я платно. Ни дня в жизни не работала. Мне страшно разозлить отца. Страх перед ним мне внушался с рождения. «Лика, прекрати, иначе скажу отцу», - фраза, от которой меня трясло с раннего детства и до сих пор.