Соперницы - стр. 3
– Пойдем, дорогой!
Только тут я заметила, что за спиной мадамы маячил долговязый парень в полосатой футболке. Юноша был очень даже ничего – на вид чуть младше меня, лет восемнадцать-двадцать, подвижный и гибкий. Беспечный взгляд зеленоватых широко-распахнутых глаз, высокие скулы, четкая линия рта и копна каштановых, отливающих на солнце медью кудрей. «А синьора не промах, – сообразила я. – Какого мальчишечку отхватила себе в сопровождение! И пылу-то хватает еще на молодых любовников, ей же ведь крепко за сорок, сразу видно, сколько там не отваливай пластическим хирургам».
Неопознанная туристка меж тем шагнула на трап к уже поджидавшему ее швейцару, скользнула изящной ладонью по отполированным перилам. Я же так загляделась ей вслед, прикидывая, уж не моя ли это будущая подопечная, что не заметила, как уронила перчатку. Зато это немедленно усек ангелоподобный альфонс и кинулся на помощь. Не в меру вежливый красавец подобрал с асфальта кожзамовую рванину и любезно протянул мне ее на глазах у всей толпы. Усатый корреспондент рядом мерзко захихикал. Я рявкнула:
– Спасибо!
И постаралась побыстрее затолкать позорную перчатку в карман.
– Не за что, – неожиданно ответил юноша по-русски, хотя и с заметным акцентом.
Вот оно что, мы шарим по-русски! Синьора предпочитает образованных альфонсов…
– Вам тоже на корабль? – не отставал вежливый итальянец.
– Ну допустим.
На нас уже начали глазеть, а неуемный парень вдруг вцепился в мою сумку, тоже, надо сказать, далеко не новую, и стал взваливать ее на плечо.
– Давайте я помогу.
– Да не надо мне! Вот пристал! – я отбивалась, как могла.
Парень же так и вцепился в ручку, продолжая при этом приветливо улыбаться.
– Почему, девушка? Я просто хочу помочь…
Итальянка растерянно обернулась уже с самого верха трапа и с привычной строгой интонацией позвала:
– Эдоардо!
Я же, изловчившись, выдернула сумку из рук настойчивого Эдоардо и буркнула:
– Дуй давай! Труба зовет!
– Что? – оторопело захлопал прямыми угольно-черными ресницами парень. – Я не понимаю…
Итальянка снова позвала его, и мальчишка наконец побрел к трапу. Не успели они скрыться на борту, как толпа на причале забурлила, загудела, услужливо расступилась, и у трапа возник сам хозяин всей этой канители Анатолий Маркович Голубчик, крупный породистый мужик лет пятидесяти с гаком. Внушительная фигура, лицо римского патриция – резкое, властное, с прямым носом и выдающимся вперед квадратным подбородком, красиво осыпанные сединой волосы, особый, не местный, лоск.
Да, хозяин «заводов, газет, пароходов» определенно был хорош собой. Если уж и впрямь заниматься отбором кандидатур на роль папика, его бы я внесла в список в первую очередь. По слухам, Голубчик сколотил все свое баснословное состояние за игровым столом и принадлежал к игрокам высшей лиги, способным, не меняясь в лице и продолжая дружелюбно улыбаться, грациозно и с каким-то высшим упоением за вечер оставить партнера без штанов. Впрочем, говорят, все крупные современные состояния нажиты нечестным путем.
Анатолий Маркович прошествовал к теплоходу и вдруг затормозил, увидев меня. Отодвинув плечом журналюг, он направился прямиком ко мне:
– Здравствуйте, Алена! Вы почему на борт не поднимаетесь? Пойдемте, провожу!
Окружающие морды, еще минуту назад, во время перформанса с драной перчаткой, ехидно скалившиеся, теперь уважительно вытянулись. Я обольстительно улыбнулась, протянула Голубчику ладонь, и мы, являя собой несомненно красивую пару, под руку ступили на трап. Идти с ним рядом было чертовски приятно. Под мягкой тканью дорогого пиджака ощущались твердые мускулы предплечья, от его крупной фигуры веяло силой и скрытой опасностью, запах дорогого одеколона приятно щекотал ноздри.