Соната на бас-гитаре - стр. 9

Даша знала, что её тетя всю жизнь хотела вернуть третью комнату. В отличие от своей матери, умершей несколько лет назад, Галина Николаевна была человеком предприимчивым и прагматичным и не верила ни в какие «кармические штучки». Она считала, что эта комната должна по праву принадлежать ей и её семье, – и это было бы совершенно справедливо. Но восстановить справедливость всё никак не удавалось – при советской власти никто не покупал и не продавал жильё. После перестройки Галина Николаевна собиралась выкупить эту комнату, но сначала всё не было денег, а потом очередной сосед заартачился и не соглашался её продавать, хотя сам в ней не жил – держал про запас. И оказался прав – после повышения цен на жильё комната подорожала в несколько раз. Теперь он, кажется, был не прочь её продать, но у Галины Николаевны не было столько денег.

Рассчитывать на поддержку дочери Галине Николаевне не приходилось. У дочери в Москве тоже не всё ладилось с мужем, но возвращаться в Санкт-Петербург она не собиралась.

В прошлом году она приезжала в гости к матери, и Дашу неприятно поразили её полное равнодушие ко всему, что не касалось её лично, и какой-то вялый эгоизм, который так контрастировал с бодрым, деятельным альтруизмом Галины Николаевны. На Дашу она вообще не обратила никакого внимания, а по поводу комнаты сказала, что всё равно не собирается здесь жить, а лишних денег у неё нет, так как ей нужно решать свои проблемы в Москве, в том числе и жилищные. «Удивительно, какими разными могут быть мать и дочь!» – подумала тогда Даша.

Галина Николаевна никогда не была до конца откровенной с Дашей, но девушка догадывалась, что её тётя в душе очень переживает из-за этой комнаты и хотела бы наконец-то закрыть эту «кармическую дыру». Но Галине Николаевне, при всей её активности и предприимчивости, всё-таки немного не хватало практичности той особой цепкости, которая позволяет некоторым, даже не самым умным людям получать всё, что они захотят. Галина Николаевна, весьма удачно игравшая роль деятельного и успешного адвоката в решении «глобальных» вопросов города и района, как ни странно, часто пасовала перед своими собственными житейскими проблемами. Наблюдательная Даша давно всё это заметила и поняла, а поэтому никогда не заговаривала с тётей про злосчастную комнату. Про себя девушка не переставала удивляться поступку своей прабабушки, по собственной воле подарившей бесценную жилплощадь чужому человеку, – поступку, который многие назвали бы чудовищной глупостью. И часто Даша, размышляя о том, как причудливо сложилась судьба её родственников, называла эту необычную историю «тайной запертой комнаты» – по аналогии с историей «запертой комнаты» из любимого романа наших мам и бабушек «Джейн Эйр».

– Ну всё, Даша, я полетела! – прокричала Галина Николаевна, наконец собравшись. – Ты бы тоже куда-нибудь съездила на выходные, проветрилась, а то смотри, какая бледная, – рассеянно добавила она, на ходу чмокнув в щёчку вышедшую проводить её племянницу. – Я не могу, мне завтра надо заниматься, – привычно солгала Даша, слегка краснея. С тех пор как начался её роман с Антоном, ей часто приходилось привирать, и она каждый раз чувствовала себя неловко.

Когда дверь за Галиной Николаевной наконец-то закрылась и раздались её энергичные шаги вниз по лестнице, Даша облегчённо выдохнула. Она, как и все молодые люди, любила оставаться дома одна, без взрослых. К тому же Галина Николаевна, как никто другой, подавляла Дашу своей энергией и гиперактивностью, поэтому девушку вполне устраивали регулярные отъезды тёти «на пленэр». А сегодня её отсутствие гарантировало Даше счастье, которое всё ещё было для неё новым и необыкновенно желанным: после концерта она сможет пригласить к себе Антона. Если у Антона не намечено никаких репетиций, они смогут провести вместе все выходные. Можно будет сходить куда-нибудь или съездить за город, прикидывала Даша, продолжая любоваться на собор со своего любимого места у окна, где она снова обосновалась, как только проводила Галину Николаевну.