Соломон Крид. Искупление - стр. 41

На Бобби глядел мужчина с мягкими серыми глазами, с волосами и кожей белыми, как облака. Такой странный. Может, он просто привиделся? Но с ним говорил доктор, мужчина отвечал тихим голосом, звучавшим словно из далекого далека, а потом мужчина улыбнулся и взял за руку и наклонился так, что его лицо закрыло весь мир.

– Ты уже близко, – проговорил он так тихо, успокаивающе. – Ты понимаешь, что я имею в виду?

Бобби пытался кивнуть, но шея сделалась ужасно жесткой, словно задеревенела. Мужчина словно заметил что-то любопытное:

– Ты боишься?

Бобби осторожно обдумал вопрос – будто проверил, острый ли нож. Да, страшно. Но немного. Не так жутко, как бывало в жизни. Например, когда мама сказала, что у нее рак, она умрет и никто ничего с этим не сможет поделать. Гораздо сильнее страха – сожаление. Так жаль, что больше не увидеть Элли, не помочь ей идти по жизни. Глупо звучит, конечно, но так хотелось быть рядом с ней, утешить, обнять, когда она услышит плохую новость.

– Оно было слишком быстрое.

Бледный человек нагнулся еще ниже, повернул голову, стараясь уловить шепот:

– Что слишком быстрое?

– Что-то в огне. Живое. Скажите ей, мне очень жаль. Скажите, что все будет в порядке. Скажите, пожалуйста. Скажите…

– Кому? Назови имя. Я расскажу ей, что ты о ней думал и последнее имя, которое ты произнес, было ее именем.

Голос был словно теплая вода, омывающая голову.

– Элли Такер, – выговорил Бобби, и его тело пронзила дрожь, заставившая затрястись каталку.

Он хотел закрыть глаза, но не мог не смотреть на мужчину. Было в нем что-то притягательное: все равно что смотреть в глубину. Бобби больше не боялся, не печалился. И словно сделался легче перышка. Мужчина оставался единственным, что не давало улететь в небо.

– Элли, прости, – снова прошептал Бобби.

Затем закрыл глаза и позволил себе уплыть ввысь.

Неизвестный солдат. Генерал, Аризоне нужно всего-то больше хороших людей и воды.

Генерал Шерман. Сынок, всякому пеклу именно это и нужно.

Апокриф

От руин сгоревшей церкви до форта Хуачука мы доехали меньше чем за день – так спешили покинуть то место и прибыть в другое. В форте я провел три дня, потратив последние из оставшихся от покойного священника деньги на провиант для путешествия в обширную южную пустыню, где, как я полагал, меня ожидали сокровища.

Я приобрел сухую пищу и столько фляг для воды, сколько мог унести вьючный мул. Еще я купил карту, показывающую известные земли к югу от форта. На карте значились источники. Сержант Лионс, квартирмейстер форта, доставая карту из ниши в столе, служившем ему конторкой, разговаривал заговорщицки, шепотом, скреб нос и поминутно озирался. Мол, карта – военная собственность, и не в сержантском праве продавать ее гражданским. Я отдал за нее последние десять долларов и посчитал сделку удачной, ибо страждущему в пустыне вода дороже золота, а чтобы наполнить фляги, молитвы мало.

Я подождал полной луны, надеясь ускользнуть ночью, чтобы избегнуть дневного жара и всех могущих наблюдать за фортом. Я проводил время, перечитывая помеченное в Библии, глядя на юг, на безбрежную пустоту за палисадом, хотя и не знал, что именно ожидаю там увидеть. Единственным моим ориентиром – если его можно назвать так – был маленький рисунок, сделанный священником на последней странице Библии: скрещенные сабли и стрела, указывающая на юг. Рядом стих из Второзакония: