Солнечный ветер - стр. 35

- Ну, здоровьечка вам, родственники.

- И тебе не хворать, - отозвался Влад, солидный дяденька с солидным брюшком и мохнатой, как ее ни стриги, ни причесывай, седоватой шевелюрой. Перекормленный лев. Ему было без малого пятьдесят. На нем нелепо сидел смокинг, но он был из той категории людей, глядя на которых меньше всего обращаешь внимание на костюм. Назар как-то легко нашел общий язык с ним, а возможно, они просто говорили на одном языке.

Даринка же сегодня была под стать своему брату в бледно-розовом шелковом платье в пол, сдержанном, но подчеркивающем ее фигуру с лучшей стороны. Та чуть поплыла после недавних родов, но в целом, для ее возраста и ситуации Дарина держалась. Ей никогда не давали ее лет.

- Отлично выглядишь, - улыбнулся сестре Назар, а она потянулась с заднего сидения к нему, подставляя щеку.

- Ты тоже весьма и весьма, - проворковала она, когда они тронулись.

Дорогой проводили инструктаж, как себя вести на аукционе. Собственно, аукцион в его биографии тоже был первый. Не покладая рук, Дарина лепила из Назара золушку столько, сколько они были знакомы.

«Эй, я из села, а не из леса! Я кино смотрел, книжки читал, примерно понимаю!» - возмущался он.

«На рождественском приеме у мэра ты тоже примерно понимал, а я не уследила и приперся будто на дачу к отцу приехал».

«Это когда было-то!»

Когда-то в самом начале пути это было. А путь у него витиеватый. Он – прямой, как рельса, но его гнуло и ломало весь этот путь. Странно, что цел остался.

Назар долго не знал, что оказался под крылом семейства Бродецких едва подал документы на поступление в универ. Он понятия не имел, что Иван Анатольевич работает на выбранном Назаром факультете – и даже на его кафедре, и, уж тем более, не представлял себе, что в это самое время Дарина Ивановна, его сестра по отцу, будет главой приемной комиссии в том же самом универе, а его личная карточка попадется ей на глаза. Шефство над ним взяли сразу же, хоть он и не сразу заметил, да и не в курсе был, что есть какой-то подвох. Только когда по вышке в конце первого курса ему категорически не хотели ставить хотя бы трояк, несмотря на то, что Назару математика легко давалась, то проблема рассосалась как-то сама собой и очень быстро. Все знали, что у Лысяного никто просто так за собственные заслуги не сдает сам, будь он хоть богом. «Бог знает на пять, я – на четыре, а вы недотягиваете и до тройки», - говаривал Лысяный во время сессии. А тут взяло – и рассосалось. Чудо – не иначе.

17. 4.2

На втором курсе его выбрали старостой группы, а введение в специальность читал уже старший преподаватель его же кафедры. Тогда они и встретились впервые, во время модульного контроля в октябре. Он – и Иван Анатольевич. Назар распахнул дверь в какой-то кабинет, чтобы отдать преподу зачетки, собранные в группе. А там – Бродецкий. Поднял на него глаза и замер, растерянный, будто не знал, что ему делать дальше. Не знал и Назар. Стоял несколько секунд на пороге, пялясь в лицо этого человека, и открывал для себя тот факт, что Бродецкий – здесь. Слишком близко, чтобы оставаться равнодушным. Он постарел, похудел, осунулся – но был здесь. Жив и здоров, несмотря на то, что когда-то едва не был убит собственным сыном.

«А Кныш где?» - высохшими вмиг губами проговорил Назар, чувствуя, что ему срочно надо воды хлебнуть – в горле как в пустыне.