Солнечный ветер - стр. 25
Да что он о себе возомнил!
Но гораздо сильнее Милану задело его твердое, отсекающее любые варианты «Мы были знакомы». Он так к этому относится? Всего лишь – были знакомы?! Она пыталась сосредоточиться на дороге, сжимая руль с такой силой, что кольца больно впивались в кожу, но чертовы пробки раз за разом давали время, чтобы вопросы роились в ее голове назойливыми мотыльками. Где же были ее глаза? Как она додумалась, что у лесного человека может быть что-то еще, кроме инстинктов? И после этого он пытается ее убедить, что какие-то там сведения в ее интересах. Ей давно не двадцать лет, чтобы верить в очередные сказки.
В таком взвинченном состоянии Милана проносилась столичными улицами на грани соблюдения правил, но едва она переступила порог квартиры, как настроение ее изменилось. Она всегда чувствовала себя дома защищенной от всех невзгод. Здесь была Павлуша, беззаветно любившая ее и Даньку. Здесь был Грыць, метавшийся пушистым комком у нее в ногах, едва она выпускала его из вольера. И конечно же здесь был Данька, о существовании которого она не жалела ни мгновения. А сейчас безумно скучала, сдерживая себя, чтобы не звонить ему каждый час. Вечером он обязательно позвонит сам. Иногда их разговоры бывали короткими, а иногда он весело и подробно рассказывал обо всем, чем был занят днем. Ему нравилось в лагере, он, как всегда, завел себе там кучу новых знакомых и искал новые хобби. В этот раз увлекся гитарой…
После душа и вкусного обеда, которым ее накормила Павлуша, Милана почти успокоилась. К Назару она решила ехать на следующий день после обеда, как-никак она была истинной девочкой и не могла явиться к бывшему на глаза через столько лет неподготовленной внешне и внутренне, а для этого ей нужно время.
Устроившись на диване, она упорно заставляла себя не думать о предстоящей встрече и, в качестве отвлекающего маневра, просматривала план съемок, который накануне прислало ей агентство. Под боком громко хрустел виноградинами Грыць. Но, видимо, Вселенная в этот день была не на ее стороне.
Как иначе чем подставой от этой самой Вселенной расценивать неожиданный, не к месту звонок матери, которая очень старалась ее не слишком обременять, не докучать, не нервировать. Потому и ходила тише воды, ниже травы, чтобы не испортить ничем то хрупкое и ломкое, как стекло, что потихоньку они восстанавливали после бесконечной прорвы прошедших лет.
Но экран высветил короткое слово «Мама». А из динамика прозвучал мамин напряженный голос, когда Милана приняла звонок.
- Привет, прости, что тревожу. Я тебя не отвлекаю?
- Да нет, - вяло отозвалась Милана и, не желая обидеть мать на ровном месте, спросила в свою очередь: - Все в порядке?
- Н-не знаю, родная, - как-то неуверенно проговорила Наталья Викторовна.
Признаться, она с самого момента встречи с Назаром Шамраем не находила себе места, терзаясь мыслью, не сделала ли глупость, дав ему номер телефона дочери. У них и без того отношения были довольно прохладные, и она отдавала себе отчет, что Милана скорее принимает для себя необходимость общаться, и делает тем самым ей одолжение после всего, что они с отцом натворили с ее жизнью. И, кроме того, Наталья Викторовна прекрасно понимала, что Милана ей ничего не должна. Она не была немощной старухой, в уходе не нуждалась, в заботе – тоже. Муж оставил ей особняк и приличную сумму на счету, а то, что бизнес и все абсолютно активы завещал дочери – так Наталье Викторовне этого всего было и не нужно. Она ведь тоже сознавала, что так он пытался искупить. Насколько мог – искупить. То, что Милана им обоим не простила, что не простили самим себе: того, что ни разу не видели внука, да и не хотели его, считали ошибкой, пока не поняли, что другого не будет.