Солнечный ветер - стр. 20
В душе что-то вставало на дыбы при мысли, что опять совершает глупость, но ведь он так давно хотел узнать… родила ли она тогда. Все ли с ней хорошо. Счастлива ли. Должна была, ведь ее мечта исполнилась, но счастлива ли она за той улыбающейся оболочкой с рекламы духов посреди города между Дворцом спорта и ТРЦ Лемюэл.
- То есть Александр Юрьевич завещал свое состояние Ми… вашей дочери? – внезапно охрипшим голосом уточнил он и потянулся к лимонаду, быстро наполнив им оба стакана, забыв спросить Наталью Викторовну, как-то автоматически.
- Да, - кивнула она. – Возможно, она что-то и знает про землю. А если нет… ну, адвокат подскажет.
- А она… с ней можно как-то связаться? Это очень важно.
Наталья Викторовна снова задумалась. Отпила лимонад, пытаясь упорядочить все «за» и «против». В конце концов, пришел же он в ее дом. Наверняка знал, куда идет. К кому. Не мог не знать. И Милана не против его фотографии в комнате сына. А если и правда то, о чем он хочет поговорить, – важно? Вот пусть Милана и решает.
- Я могу дать вам ее телефон, - сказала Наталья Викторовна и потянулась к трубке.
Эти несколько секунд, что она молчала, он почти не дышал. Думал, что ничего не будет, ничего не почувствует, ведь давно уже пережито, но оказалось – нет. Незакрытые гештальты иногда догоняют, а закон бумеранга работает. Новый вздох он смог сделать лишь тогда, когда Наталья Викторовна действительно стала искать контакт дочери, а он понял, что это все всерьез, взаправду.
- Буду благодарен, - сумел выговорить Назар более-менее спокойно, хотя у самого вспотели ладони, и с этим он тоже не понимал, что можно поделать. Запоздало нашел и собственный агрегат и добавил: - Записываю.
Записать – записал. Допил напиток, не чувствуя вкуса, но понимая, что холод его жа́ра не остужает. Распрощался. Когда шел от беседки к воротам, неожиданно наткнулся взглядом на странное сооружение на одном из деревьев, старом и раскидистом каштане. Как гигантский скворечник, если представить себе, что птенец может быть размером с человеческого карлика. Или, может быть, ребенка. Ну да. Просто дом на дереве. Что-то снова шевельнулось в нем навстречу этой халабуде – простейшей, на нескольких деревянных сваях для устойчивости, с лестницей, невысокими перилами вокруг площадки наверху, окружавшей сам «домик». И скошенной ярко-синей крышей с дверцей внутрь такого же цвета. О подобном, наверное, все дети мечтают. Назар не мечтал, ему в голову не приходило, они просто детство провели на деревьях, на греблях среди камыша, в плёсе и на бабкином огороде. У кого какое детство.
Чей это домик? Миланы? Или…
Назар мучительным усилием отогнал от себя эту мысль, слишком несвоевременную, загонявшую снова туда, откуда он с таким трудом выбирался, и вместе с тем понимал, что делает этот выбор сам – выбор узнать.
После ее последнего звонка он остыл быстро. Ночь переночевал и понял, что в нем фонит одно ее слово «люблю», больше ничего. Ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Только «люблю», какое-то отчаянное, будто бы умоляющее, чтоб пожалел. Через день на стену полез, а через два – начал звонить. Но трубку она сначала не брала, потом стала недоступна. О том, что добавила его в черный список, он догадался спустя неделю.
Утверждала, что беременна от него – и отправила в ЧС. И это доказательство было помощнее любого теста. Два месяца он трахал ее без продыху, а потом потребовал доказать отцовство. Даже если она и правда ему изменила – какова вероятность, что этот ребенок не его? Мизерна.