Солнечная богиня - стр. 21
Она принесла тонометр и стала измерять Эмме Петровне давление. Потом послушала ее сердце. Со смирением мученицы Эмма Петровна позволила себя обследовать.
– Да, немного повышенное… и еще плюс ко всему, кажется, тахикардия. Сейчас таблетку вам принесу.
– Ну да, я же совсем забыла, что ты у нас доктор… – простонала Эмма Петровна.
– А теперь полежите, успокойтесь…
Эмма Петровна лежала на диване, сложив на груди руки, и страдальчески смотрела в потолок.
– Хотите, я позвоню Кеше? – предложила Оля. – Расскажем ему про Павла…
– Нет, боюсь, уже поздно, – мрачно возразила та. – И, кроме того, не стоит отвлекать Кешу от работы… – Она помолчала немного, потом произнесла задумчиво: – У Павла от покойной матери осталась квартира на Яузском бульваре. В таком замечательном доме… Знаешь, там есть удивительный дом, с такими огромными фигурами, очень известный. Тоже сталинский, как и наш… – пробормотала она и закрыла глаза.
Оля посидела еще немного рядом с Эммой Петровной, а потом ушла на кухню.
Там, за окном, на юго-восточной стороне, светило яркое весеннее солнце, и капель непрерывно барабанила о карниз. И такая тоска напала вдруг на Олю, что она едва сдержала слезы. Она быстро нацарапала на краешке бумажной салфетки: «Ушла ненадолго», накинула на плечи куртку с капюшоном и вышла во двор.
Только тут она ощутила, как не хватало ей свежего воздуха. Физически она чувствовала себя прекрасно, но от этого ей было еще хуже – пустота и легкость в теле были ей неприятны, невыносимы.
Первоначально в Олины планы входило только дойти до соседнего дома, а затем вернуться обратно. «Дуня-Дуня-Дунечка…» – стучало у нее в висках.
Улицы были полупусты, на обочинах таял черный снег.
Оля не замечала, что продолжает идти.
Очнулась она только в каком-то переулке.
Галки кричали над головой пронзительными голосами и прыгали с ветки на ветку. Оля задрала голову и увидела серо-синее небо над головой, по которому плыли золотые облака. «Ненавижу раннюю весну… Она мучительна, и ее надо пережить, как… как насморк!»
Оля повернула обратно.
Большую часть дороги занимала лужа – скользя на подтаявшей ледяной крошке, перемешанной с прошлогодней листвой, Оля семенила вдоль сугробов, стараясь не упасть. «Дуня-Дуня-Дунечка…»
Слезы опять навернулись на глаза.
И в этот момент проходивший мимо человек, тоже старавшийся обойти лужу без ущерба для своей обуви, бесцеремонно толкнул Олю плечом.
– Ой! – сказала Оля, упала на твердый сугроб и боком скатилась на тротуар, прямиком в эту самую лужу.
Она заморгала глазами, прогоняя слезы, и увидела впереди себя спину преспокойно удалявшегося мужчины.
– Хам… – растерянно произнесла Оля, сидя в ледяной жиже.
Мужчина обернулся на миг и ничего не ответил. У него было равнодушное, деловитое лицо.
Чем-то он напоминал Павла с фотографии, которую сегодня показывала Оле Эмма Петровна, – такая же бритая голова. Впрочем, это был довольно распространенный в последнее время тип мужчин – налысо бритых, спортивного вида, хорошо одетых. Конечно, это был не Павел, но Оля восприняла прохожего именно как Павла – негодяя, способного обидеть любого. Родного отца, влюбленную девушку, собственную жену, незнакомую женщину… Все это в один миг пронеслось в Олиной голове.
– Вот хам!.. – удивленно повторила Оля и нашарила рукой комок снега. Произошедшее настолько раздосадовало ее – поэтому единственное, что она могла сейчас сделать, – это бросить вслед мужчине комок снега. Меткостью Оля никогда не отличалась, да она и не собиралась целиться в нахала, сбившего ее с ног. Жест ее носил скорее бессознательный, машинальный характер – когда необходимо сделать хоть что-то.