Солнце за нас. Автобиография - стр. 13

Полиенко нужны были звуки шуршащей под ногами прохожих листвы. И мы с ним лазали с этой «Нагрой» через кусты, бегали, шуршали. А потом он эти звуки в своем фильме использовал. Я еще какой-то текст начитал ему, чуть ли не «Фабрику грез». Он эту запись задом наперед прокрутил – получилась «немецкая речь», и он вставил эту жесть в какой-то эпизод, озвучил одного из героев. Только там у него не люди, а какие-то персонажи были – олени с рогами. Полное сумасшествие. Ключ разводной с крыльями летал.

На самом деле мы редко так зажигали: раз-два в месяц. Но я так понял, у него каждый день подобное в те времена происходило.

Домой я ездил, но очень редко. За какими-то вещами, ну, и просто маму проведать. В один из приездов в Таганрог я забрал трубу Лехину (герой первой части автобиографии, друг детства, погибший незадолго до отъезда Р.З. в Москву. – Прим. ред.), потом на студию Саше ее отвез. Я бы и чаще ездил, но денег на эти поездки не было. Собираюсь ехать, говорю Саше:

– Саша, я хочу домой съездить.

– Надо взять билет на самолет и полететь.

– Это дорого, лучше на поезде.

– На самолете же быстрее!

– Понятно, что быстрее, но денег-то нет.

Мама спрашивала, чем я занимаюсь в Москве, я рассказывал. Переживала за меня: молодец, продолжай, ты там смотри посерьезнее, поаккуратней. Ну как мама может знать, что такое музыка? Неважно, чем бы я занимался – она в любом случае переживала бы за то, что я делаю, строительство это или музыка. Если бы я ей сказал, что стал прорабом на стройке, начальником отдела или что песню записал и, может, ее на радио возьмут, она бы одинаково за меня радовалась. Не то чтобы она не верила. Я и сам не верил. Нету же такой цели – стать звездой. Я занимался этим всем, потому что было интересно. Потому что это творчество. Были, конечно, мысли «хорошо бы…», но чтобы так заморачиваться, идти к этому, стремиться – такого не было.

Я просто писал песни, и мы с Сашей их записывали, сидели вдвоем над аранжировками. Вел процесс он. Саша забивал барабаны. Примитивно совсем. Без сбивок, без остановок. Просто как подложку. Я играл на басу. Потом Саша говорил: «Всё! Отдай, у тебя плохо получается!» Сам брал в руки бас-гитару и начинал наигрывать. «Саша, у тебя тут плохо выходит, дай я сам это место сыграю, а ты вот то». Мы записывали, потом резали, множили… «Давай теперь гитару!» Я брал гитару, и мы записывали ее партию. «Теперь, Саш, давай стринги, клавиши, какой-нибудь фон…» Он быстро чего-то там наигрывал – так появлялась некая картинка. Потом я пропевал свой вокал. А дальше мы думали, делать ли где-то какую-нибудь вставку, проигрыш или не стоит, может, какое музыкальное украшательство или эксперимент.

Однажды мы сидели на студии и беседовали. Я рассказывал историю про Свету из Новороссийска. Саша незаметно включил диктофон, положил его в нишу под столом. Мы говорили часа два-три, я рассказал все, как было: как познакомились, как все развивалось, как я приезжал, какие знакомые общие были, в какие места ходили, о чем вместе думали… А он взял и всё это записал, порезал и склеил – получился небольшой монолог, который он вставил в песню «Дожди Пистолеты». Без моего ведома. Я как-то приезжаю в студию, он говорит: «Я сделал вставку, вещичку кое-какую» – и включает мне запись.