Солнце в рюкзаке - стр. 22
Я вылез из рукава и показал. Рана наполнилась кровью, но тонкая нарощенная кожа сдерживала ее внутри. Если присмотреться, то можно было увидеть, как соединяются под белой пленкой сосуды и ткани.
– Подними-ка.
Я встал и поднял руку. Квоттербек покрутил ее так и сяк, сгибая в локте, прощупал предплечье. А потом он отпустил меня – додумался. И ничего не сказал, просто отвернулся, словно жалея, что потратил свое время.
Тайтэнд стоял рядом, ничего не понимая, а Лайнмен заранее отвел глаза, я знал, ему всегда было за меня стыдно. Между ними решительно протолкалось то самое маленькое узорчатое существо и протянуло мне глиняную ледяную кружку с прозрачной водой.
– Пей, – сказало существо и заулыбалось, краснея даже под слоем загорелой темной кожи. – Так выздоровеешь.
За спиной существа шептались и хихикали ему подобные, я оторопело держался за кружку и медленно начинал соображать – это дети Эбы, сказал Тайтэнд. Они дети Эбы, и поэтому у них есть Женщины.
И это они – маленькие ходячие коврики с мягкими приглушенными голосами. Это они готовили для нас еду, которой не советовал увлекаться Квоттербек.
– Ну иди теперь… – хмуро посоветовал Тайтэнд. – Два пальца в рот.
– Только подальше, – сказал Квоттербек, – не надо им видеть.
Я пошел, а эта чертова Эба увязалась за мной под дружный хохот цветастых подружек, и с ней на хвосте я обошел почти всю деревню по кругу, злясь на себя и на нее. Ей-то что, идет и хихикает, таща за мной кружку, а я не знал, как от нее избавиться, и в итоге вышел за ворота и просто сбежал, оставив ее недоумевать.
Возвращался я, когда уже темнело, отплевываясь от горькой вязкой слюны, и снова голодный, как животное.
В центре селения костры цвели желто-фиолетовыми цветами. Флаги опали, ветер стих. Кто-то почти невидимый указал мне на домик, стоявший на отшибе, и я вошел внутрь, отодвинув плетеную занавесь и пригибаясь.
Внутри горел фитиль, утопленный в широкой плошке. За плошкой виднелась узкая злая спина Тайтэнда, завернутого в спальник. Рядом с ним лежал Лайнмен, подложив под круглый затылок широкую ладонь. Он умиротворенно хрипел. Камуфляжный ежик его волос топорщился.
Стараясь не греметь, я вытащил спальник и долго искал, куда пристроиться. Справа и слева тянулись коридорчики, и оттуда кто-то таращился, бормоча тихие непонятные слова. Оставалось место у стенки, за Квоттербеком, но я боялся туда соваться, да и вообще надеялся, что он не проснется.
Квоттербек поймал меня, когда я собирался вылезти наружу и прилечь у костра.
– Сюда иди, – сказал он и подвинулся к вымазанной глиной стене.
– Больше такого не повторится, – покаянно сказал я, забираясь в синтетический мешок.
– Тебе сколько лет? – Квоттербек говорил тихо, почти шепотом, но я различал каждую нотку и интонацию его голоса.
– Скоро год, – ответил я. – Девять месяцев.
Он приподнялся на локте и посмотрел на меня почти весело, только губы были серьезными, с опущенными уголками.
– А зачем вас теперь так красят? – Теперь у него начали слегка улыбаться и губы.
– Не знаю, – ответил я, довольный, что тема ушла в сторону. – Может, побочный эффект.
– Ничего в колбах Аттама побочным не бывает, – качнул головой Квоттербек и снова угас.
Он быстро менялся – сначала улыбался, а потом весь тяжелел, и глаза переставали сиять, становились черными, матовыми, а возле них залегали синие усталые тени.