Солнце в окнах - стр. 4
И этого времени Эльке хватило, чтобы погрустнеть, ещё не протрезвев.
– Ле-етний ве-ечер… Мар, помнишь такую песню? Я её очень любила… Такое отчаяние было в детстве после танцев, когда меня Эдик Петров опять не пригласил, и мы шли по домам, вечер кончался, а я чего-то так ждала, а он не… Ты помнишь Петрова?
– Я смотрю, тебе полегчало, раз ты про него вспомнила! Помню, конечно. Никогда не понимала, что тебе в нём нравится. Да ладно тебе, были и покруче времена! – оживилась Маргоша. – Помнишь, как эта крыса Прокопчук к тебе цеплялась после уроков? Вот чего ей было надо?! Дура какая-то…
– Да помню… Не, ну тогда просто страшно было, она же драться лезла, а мы с тобой от неё убегали. А Петров… понимаешь… тоска первой любви.
Марго продолжала искать адрес. Непонятно откуда рядом с ними появился ничем не приметный мужчина среднего роста в костюме тёмно-серого цвета.
– Вам помочь, девушки? – его голос звучал как-то слишком спокойно для вечера танцевальной лихорадки.
Встревоженная Марго охотно приняла помощь незнакомца:
– Да, вы не могли бы вызвать нам такси? Мою подругу нужно в травму отвезти.
– Я могу отвезти вас на своей машине.
Наконец адрес был найден. Мужчина, представившийся Виктором, подал машину как можно ближе к входу в развесёлый Дом Культуры.
Марго принесла вещи из гардероба. Эля только кое-как накинула пальто, снять туфли и переобуть сапоги – об этом она не могла даже подумать. Хорошо, что снегопада не было уже с месяц, и большая часть улиц оголилась асфальтом. Поддерживаемая подругой, подавляя стон при каждом приземлении, Эля допрыгала до машины и почти упала на заднее сидение, притихнув на время. Затем, немного придя в себя, она позвонила сыну, чтобы тот не волновался и ложился спать.
В травме ждать пришлось долго. Пока Эля сидела, боль была не такой сильной, и подруги тихонько болтали о том о сём. Виктор сидел немного поодаль, деликатно не мешая им разговаривать, совсем как приставленный охранник.
– Знаешь, Мишка недавно взял и изрезал ножницами свою выходную рубашку, – вполголоса рассказывала Эля. – Любимую рубашку… Взял и ножницами разрезал карман на груди, такое незаметно не зашьёшь… Это его единственная приличная рубашка, и, кстати, дорогая! Я не понимаю, чего ему не хватает? Я же люблю его…
– Да это возраст такой, перерастёт… Ну, а работа твоя как?
– Ну как? Я учителем никогда не хотела быть. Скучновато, платят мало. Дети, правда, забавные … есть и талантливые. А бывают странные… и злобные… и напуганные какие-то. Ну и родители, конечно! Некоторым хочется сказать: «Вот вы косячите, а ваш ребёнок мучается»! Но я ведь тоже… не «мать тысячелетия». Мой, вон, рубашку режет… Просто со стороны это как-то виднее. Раньше мне вообще казалось, что семья – это такой ад для бесправного ребёнка, и что детям было бы лучше, если бы родители развелись…
Марго посмотрела на Эльку странным, почти испуганным взглядом.
– Да ну! Ты чего? Не, так нельзя… У тебя родители такие хорошие! Я вот росла без отца, а мама, знаешь, могла и чашкой в меня запустить, если что. Но всё равно я люблю её! Да и папу люблю, хоть я его в детстве мало видела. Ну, ты сама знаешь, но сейчас мы с ним лучшие друзья! И тёть Галя, его новая жена, мне тоже нравится, и с братом дружу. Ну а как? Мы же родные!