Солнце над облаками - стр. 21
– Вы, девушка, подавайте документы на другой факультет, например, на «экономику и право», – посоветовала врач, – туда достаточно общей медицинской справки, а ВЛЭК вы не пройдете.
Мир Алычовой рухнул. Она мечтала стать летчиком, и никем больше! Ирина по телевизору видела пилотов в очках и читала про них. У компании «Люфтганза» даже на рекламном плакате пилот-очкарик: седовласый, степенный, в кителе с шевронами с четырьмя командирскими полосками, на носу красивые очки в тонкой оправе. А ей почему нельзя? Не такая критичная у нее близорукость! Всего-то не видит вторую строчку снизу и то только одним глазом. Левый глаз у нее единица!
В тот злосчастный день Ирина бесцельно бродила по городу. Вышла на какой-то станции метро и шла по улицам, сама не зная куда. Что она скажет Лене? Может, подать документы на «организацию перевозок» или еще куда-нибудь, лишь бы учиться рядом с ним? Нет, думала Ирка. Она хочет быть пилотом, и только им. Надо не сдаваться, заниматься упражнениями для глаз, есть морковь и чернику и на следующий год поступать снова. Леня должен понять. Если любит, подождет. «А если не любит?» – осенила ее банальная мысль. «Да нет, – уговаривала себя девушка. – Он не такой, он самый лучший».
Леня что-то сегодня не звонил. Вчера тоже. Вообще он звонил редко, только когда предлагал встретиться, да и то мог прийти без предупреждения и поскрестись в дверь. Леонид был в общагах свой, и в их шестой корпус вахтер его пропускал.
Ирке хотелось увидеться с Леней и одновременно не хотелось. Она чувствовала себя неудачницей из-за того, что не прошла ВЛЭК, как будто бы изъян здоровья был ее виной. Вообще Алычова считала, что это действительно так. Еще в школьном медпункте, когда перед всем классом Ирина не смогла разглядеть восьмую строчку, она чуть не сгорела со стыда. В толпе девчонок послышались шепотки: все были уверены, что у Алычовой хорошее зрение, а тут… В их классе ближе к окончанию школы очень многие страдали близорукостью и ничего особенного в этом не было, но отличница и перфекционистка Алычова не могла себе простить ни одного изъяна. Дефекты, от которых нельзя избавиться, необходимо тщательно скрывать, вопил ее юношеский максимализм. Ирка потом себя сгрызла за то, что не удосужилась вызубрить оптометрическую таблицу. После она, конечно, ее вызубрила – обе части, но назад не отмотаешь, ее секрет стал известен всем.
На ВЛЭК Алычова бойко оттарабанила все символы, но с окулистом летной медсанчасти этот номер не прошел. После традиционной проверки по таблице врач перешла к тонометрии, а прибор перехитрить невозможно.
Ирина добрела до обшарпанной двери своей общежитской комнаты ближе к вечеру. Остановилась, переводя дух. Ей даже перед Мариной было стыдно за то, что ее срезали на медкомиссии. У Маринки бал по ЕГЭ куда ниже и, может, тоже неидеальное зрение, но она в пилоты не лезет! А она, Ирка, вон куда замахнулась и обломалась. Не по рту каравай. Посмешище какое!
«Хотя соседке по комнате можно сказать, что передумала быть летчиком и решила подавать документы на другой факультет», – озарила Ирину спасительная мысль. Вот только что сказать Лене? Врать возлюбленному не хотелось. Но перед ним Ире тоже было стыдно. «Что за характер! – разозлилась на себя Алычова. – Во всем надо быть совершенной». Другие живут и ни о чем не парятся. Ирка тоже хотела так – ни о чем не париться, но переделать себя не могла. «Ладно, – решила она, – Маринке можно сказать неправду, а с Леней как-нибудь утрясется. Может, он уже в Тверь уехал».