Солги мне - стр. 21

— Тебе прописали постельный режим. Велели отлеживаться и не нагружать ногу. Скажи, Вишенка, может, русский язык для тебя не родной? Я тебе могу на английском все то же самое повторить.

— Мне нужно было отъехать по делам. Я что, обязана перед вами отчитываться? — огрызается надувшийся ежик.

— Обязана. Потому что все случилось в моем клубе, и я сейчас несу за тебя ответственность. И определись уже, я все-таки старый или меня пока рано списывать в утиль.

— В смысле?

— В смысле можешь мне хотя бы здесь не выкать?

Вишня утыкается в тарелку и с особым усердием пилит стейк ножом.

Ее хватает ровно на половину. Зато хоть огурец весь стрескала, уже что-то.

— На диван иди, — в приказном тоне, когда она поднимает на меня глаза.

— Потребуешь оплату за ужин?

Я смеюсь в голос, а Вишня заливается смущением немного погодя, не сразу поняв, что именно сболтнула.

— Маленьких девочек в бедственном положении не кусаю. С ногой твоей будем разбираться.

Варю я заставляю лечь на спину, сам сажусь рядом и закидываю ее ножки к себе на бедра. Снимаю повязку аккуратно, без лишних резких движений, разглядываю посиневшую кожу. Нехило ей все же досталось. Был бы вес у снаряда больше, точно не отделалась бы одним ушибом.

— Какие ощущения? — провожу по подъему кончиками пальцев.

— Щекотно.

— Я не совсем это имел в виду.

Залипаю на ее аккуратных маленьких пальчиках с розовым, почти бесцветным лаком на ногтях.

И давно ли ты, Никитос, стал таким фетишистом?

Варя вздрагивает, когда я выдавливаю холодный гель ей на кожу.

По инерции хочет вывернуться, но я легко удерживаю обе ее ножки на месте, продолжив втирать обезболивающее в место ушиба.

Забываюсь, и мои пальцы скользят выше. Добираются до коленки вместе с ее свободными штанами, которые из-за моих манипуляций складываются гармошкой выше острой чашечки. Еще дальше никак. Спортивки откровенно мешают.

— Ч-что ты делаешь?..

— Хороший вопрос, Вишенка. Очень хороший вопрос.

Я и сам не понимаю, что делаю. Руки живут своей жизнью.

Глаза у Вари распахиваются удивленно. Я смотрю на нее и одновременно пытаюсь заставить себя уйти, пока не стало слишком поздно, но ее рваный тихий полустон, когда я в очередной раз смыкаю пальцы на тонкой лодыжке, решает все за меня.

У Вишни есть полное право закричать, когда я оказываюсь сверху, но она только удивленно распахивает глаза и задерживает дыхание, пока я во все свои сто процентов зрения пялюсь на ее губы.

— Ч-что происходит?

— Пока ничего, — вру беззастенчиво, прекрасно зная, что уже через секунду наброшусь на нее.

Варя стонет мне в рот, когда я наклоняюсь и целую ее. Беру в плен пухлые мягкие губы и настойчиво проталкиваю язык глубже.

Элька вкачивала себе какую-то хрень, и при поцелуях это ощущалось, а у Вишни все натуральное. Я уже и забыл, как ощущаются губы, данные девочке природой.

Честно жду, когда Варя пропишет мне по роже. Оттолкнет, протестующе замычит, попытается сделать хоть что-нибудь, но она только, подозреваю, от растерянности приоткрывает ротик и пальцами натягивает на плечах мою футболку.

Я практически лежу на ней, Вишенка трясется от испуга подо мной, и это охренительно кружит голову.

В ее глазах много всего читается. Интерес, страх, даже возбуждение проглядывает. Варя еще шире распахивает глаза, когда я задираю ее кофту и дотрагиваюсь кончиками пальцев до нежной кожи на впалом животике.