Солдаты Сумерек - стр. 20
«Неужели, конец?!»
Сознание быстро меркло. Но Феоктистов ещё увидел, как сзади к воину приблизился бледный, шатающийся Зубров. Топор он сжимал двумя руками, всё так же лезвием вверх. Замахнулся… Но буржуй почувствовал его! Развернулся, поставил под неумелый удар обуха железное предплечье (прям – каратист!) И сразу воткнул меч в живот Николая.
Последнее, что слышал Феоктистов, был пронзительный крик друга.
Глава 3
Сначала Володька ощутил неприятные рывки за ногу, то чего в подбрюшье вспыхивала жуткая боль. Даже беспамятство отступило. Смог приоткрыть глаз и увидел давешнюю красотку. Она неумело снимала с него кроссовок. Со шнуровкой не разобралась, и просто сдёргивала силой. Справилась. Повертела в руках, вытащила носок… И откинула назад. Туда, где уже лежали их рубашки, майки и обе колькины теннисные туфли. Чуть дальше мужчина деловито стаскивал с Зуброва джинсы. Прямо как те бородачи с «мотоциклиста». Крестьянка взялась за оставшуюся обувку, и Феоктистов всхрипнул. Несколько долгих секунд девушка смотрела в его открытый глаз. Затем с закаменевшим лицом присела, протянула руку назад и поднялась уже с тяжёлой суковатой веткой. С удивлением мальчишка смотрел, как эта дубина летит ему прямо в лоб. Увернуться сил не было…
Через какое-то время мука вернулась. Накатывала волнами и жгла яркими вспышками. Грызла стальными зубами и превращалась в пылающие угли. Всё реже её прерывали блаженные провалы беспамятства. Как-то во тьме Феоктистов даже подошел к большому круглому люку, как на подводных лодках. Причём, точно знал, что за ним все его страдания должны окончиться. Но кто-то невидимый в этом мраке вдруг грубо отшвырнул его прочь: «Тебе ещё рано!»
А потом он увидел глаза. Зеленые кошачьи глаза на уродливом человеческом личике, увенчанном парой рожек. Чёртик жадно смотрел на Володьку и, почему-то, лизал лицо длинным гадким языком. Лишь через несколько секунд дошло, что это была маленькая чёрная собачка. Которая тщательно, словно щенка, вылизывала его. Вообще-то, пёсик выглядел довольно мерзко, и Феоктистов испытал облегчение, когда тот, наконец, исчез. Он отчетливо помнил, как его убивал буржуй. Смутно – как грабила и добивала «спасённая» молодуха… Причём же тут собачка?
В полумраке, буквально в полутора метрах над ним, темнел двойной скат из тонких стропил и грубого, похожего на кору, кровельного материала. Вместо потолка шли ряды жердей с веничками сушёной травы, корешками и чем-то типа экспонатов кабинета биологии. Пахло сеном и химией. У него видели оба глаза.
Слева раздалось торопливое хлюпанье. Володька с трудом повернул голову, и увидел давешнего пёсика, который теперь вылизывал Николая. Оба друга, лишь в бинтах из грубых окровавленных тряпок, лежали на деревянном некрашеном топчане. В головах и по бокам что-то коптило в глиняных плошках, распространяя сладковатую вонь. Но главное, рядом находился ещё один человек! Чумазая старуха держала в правой руке нож с чёрной рукояткой, а в левой – крупную живую жабу. Ей она растирала ноги Зуброва и что-то при этом бормотала. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы связать своё воскрешение с появлением этой Бабы-Яги и её забытыми способами медицины.
Наконец, Коля застонал. Собачка спрыгнула с топчана, а старуха ножом снесла земноводному голову и небрежно отшвырнула. Как оказалось, прямо в огонь очага. Или камина. Потом достала ещё одну плошку и поднесла к губам Феоктистова. Не доверять ей было глупо, и он отпил солоноватой жидкости. Пока приступ тошноты не оттолкнул губ. Было ощущение, что глотнул крови. Во всяком случае, запах напомнил «мотоциклистов», а вкус – врага. Незаметно вновь соскользнул в сон.