Солдаты Сумерек - стр. 16

– Не-ет… А это-то здесь при чем? – искренне удивился Николай.

– Притом! Если в человеке нет склонности к преступной жизни, так и не получится ничего.

Зубров промолчал. Друг опять оказался прав. При всем заманчивом антураже Робин Гуда вживую пригрозить кому-нибудь вот этим томагавком он, пожалуй, не сможет. А уж рубануть… Перед глазами сразу вставали лесные покойники.

– Ну и чем нам заняться? Милостыню просить? Или в батраки наняться?

– А хотя бы!

– Так мы языка не знаем.

Теперь замолчал Феоктистов. Потом вздохнул:

– Слушай, а ведь если здесь, действительно, средневековье, нас ещё и на костре могут сжечь. Живьём! Или, там, повесить.

– Это за что же, интересно?

– За шею! А повод найдут. Здесь инквизиция знаешь, как свирепствует? Чуть что не так – сразу на костер. А докопаться можно и до столба. У тебя вон одежда непонятная какая-то, говоришь фиг знает на каком языке. Да и вообще – откуда ты, такой красивый, здесь взялся?

Зубров молча осмотрел рваные джинсы и тёплую фланелевую рубашку. Зачем-то проверил содержимое карманов:

– Ладно! Мы в лесу или где? Пошли ягод, что ли, поищем или грибов каких.

* * *

До самого вечера бродили по сырым, местами сильно заболоченным зарослям. Но пока везло лишь с водой, так как часто попадались чистые ручьи. В более сухих местах деревья стояли мощные, кряжистые. Боковины стволов обтягивали зелёно-коричневые шубы мха, а нижние ветви, как лианы, оплетали плёнки лишайников. Через повсеместные буреломы лезли к солнцу прутья молодой поросли. Так что продираться сквозь чащобу было проблематично. В болотистых местах лес стоял хлипкий, с перекрученными уродливыми стволами. Но туда даже лезть не хотелось.

Не смотря на обилие сырости, грибы не попадались. Лишь уже на закате нашли поляну с земляникой, которая только начинала спеть. От голода Зубров вспомнил, что съедобны молодые побеги папоротника. Ими и набили давно пустые желудки.

Второй шалаш получился более красивым. Его стенки попытались утеплить папоротником, а «лежанку» сделали из вороха тонких и разлапистых сухих веток. Кроме того, закрыли зеленью вход. Спать получилось чуть удобнее. Пружинящие прутики, в отличие от сырых листьев, почти не забирали тепло. А лишённая продыха внутренность постепенно нагревалась от дыхания. Но утренний холод всё равно достал. К тому же ветки намяли непривычные бока. Даже сквозь рубашки.

В довершение, очевидно от папоротника и зелёных ягод, под утро обоих прошибла диарея. Так что, когда лучи солнца всё же согрели сине-зелёных бедолаг, выглядели они не ахти.

– Блин! Надо было с того волка шкуру снять!

– Ага, как? У нас тогда даже ножей не было! А потом вообще не до того стало.

– Да ёлки! На траве мы долго не протянем. Мы же не лошади!

– А где ты мясо возьмешь? – злой Зубров страдальчески держался за живот.

– Да, хотя бы, вон! – Феоктистов указал на ближайшее дерево. В кроне деловито чирикали и перепархивали какие-то птицы. Не то скворцы, не то дрозды.

Присмотревшись, друзья поняли, что лес кишел жизнью. Пернатые то и дело попадались на глаза. Пару раз видели мелких светло-коричневых копытных. Скорее всего, косуль. Но может и оленей. А ночью кто-то красноречиво хрюкал. Да и самых разных следов на земле попадалось множество. Зубров явно заинтересовался:

– Слушай, а чем охотиться-то? Тут рогатку в самый раз. Но не из трусов же резинку выдёргивать! Из той рогатки не сделать. Да и на лук не пойдет.