Солдаты последней войны - стр. 24
Они, встав в боксерскую стойку, стали медленно подступать ко мне. И я покорно поднял руки вверх.
– В конце концов, все равно в доме больше ничего нет, – обречено вздохнул я и включил электроплиту.
Изредка поглядывая из-за плеча на своих верных друзей, я в который раз благодарил судьбу за то, что они рядом. Мы были разными – и по характеру, и по темпераменту. И в тоже время – похожими. Мы принадлежали одной команде. И сегодня относили себя к последним романтикам. Не приспособленцам, но, к сожалению, и не бунтарям. Мы были раздавлены внезапно наступившей реальностью. Но мы сами дали себя раздавить. Оставшись погребенными под обломками некогда великой и огромной страны. И вина за все произошедшее во многом лежала и на нас…
Петух словил мой отстраненный философский взгляд и весело подмигнул.
Он был хороший парень, Петька Рябов. Поэт и немножко циник. В общем, удачное сочетание, чтобы нравиться всем девушкам подряд. Сколько помню, они все в него влюблялись. И всегда с первого взгляда. С первого – потому что внешность Петуха к этому весьма располагала. Здоровый, высоченный, светловолосый и голубоглазый, этакий скандинав, он всегда широко улыбался и мог запросто завести разговор на любую тему. Стоило ему только раскрыть рот, девушка была покорена уже окончательно.
Как и всякий, закончивший филфак, он писал стихи. Что не мешало Петуху, в отличие от других его коллег, не только знать наизусть уйму чужих, но и предпочитать их собственным сочинениям. На удивление, он не был тщеславен. И не мечтал стать знаменитым поэтом. Он хотел быть педагогом и учить детей любить литературу и родной язык.
Впрочем, теперь это малого стоило. Нет, даже не в денежном эквиваленте. Петух, вообще, от природы, слабо разбирался в финансовых делах. Если у него неожиданно и появлялись деньги, то вскоре так же неожиданно и исчезали.
В один прекрасный день Петух вдруг понял, что его знания, его желание быть полезным обществу, его взгляды на жизнь, людей и мир уже никому не нужны. Просто не интересны.
Это случилось несколько лет назад. Когда он, после многочисленных мытарств, поисков себя и цели в жизни, вдруг окончательно решил остановиться на педагогике. Когда понял (уже поумнев и повзрослев после окончания института), что просто поэт – не профессия. Вот тогда-то он и устроился в близлежащую школу. Тогда-то, после нескольких недель работы, он появился у меня растрепанный и усталый. Я впервые видел его таким подавленным.
– Вот и все, Кира – промямлил он. – Я не вписался.
Помню, я очень разозлился. Как можно так легко сдаться?! Хотя я злился, скорее, на самого себя. Я так же легко сдался, и так же легко ушел от борьбы за свою музыку. Мы оказались удивительно уязвимыми и не готовыми к т-а-к-о-й жизни, где все измерялось долларовыми банкнотами. И оказались выброшены за борт…
Все первое время своей педагогической деятельности Петух тщетно пытался вознести духовность до высших сфер. В общем, вознести то, что нельзя увидеть, потрогать руками, купить и перепродать, сделав на этом деньги. Ученики его вроде бы слушали, даже задавали умные вопросы. Но когда в конце четверти провели анкетирование по теме «Кем ты хочет стать?», практически все детишки ответили: банкирами, адвокатами, визажистами, клипмейкерами и фотомоделями.