Солдаты Апшеронского полка: Матис. Перс. Математик. Анархисты (сборник) - стр. 148
CXVIII
За рощей дорога сваливалась в овраг, проходя под высоковольтными мачтами. У обочины стоял столб, окозыренный табличкой: «Под ЛЭП не останавливаться. 600 киловольт. Под дождем не пересекать».
Перед лощиной ЛЭП круто поворачивала, на изломе удерживаемая столпотворением ферм. Решетчатые мачты стояли, как великаны в юбках, раскрыв друг другу объятия, с длинными гирляндами изоляторов из бутылочного стекла.
Каждую весну в овраг спускались рабочие и вырубали бурьян и кустарники, тянувшиеся к тяжко провисшим магистралям.
Воздух гудел и дрожал, наполняя волосы шевелящейся тягой. Одежда пощелкивала при трении.
В мокрую погоду всё искрилось и свиристело от напряжения, насыщавшего воздух.
Вадя сидел на корточках в самой низкой точке оврага и пятерней расправлял поднявшиеся волосы.
Королев присел наверху.
Воздух под ЛЭП шелестел, будто в нем кишели стрекозы.
– Чего сидишь, делать нечего? – крикнул Королев.
Вадя помотал головой, стряхивая что-то.
– Чего делаешь? Скажешь, нет? – рассердился Королев.
– Голову чиню-чищу. Под электричеством из нее всякая мысль и тварь бежит, – отвечал Вадя, продолжая пятерней чесать подымавшуюся вверх шевелюру.
Королев прыжками соскочил вниз – и сел, как Вадя. Волосы его тут же наполнились стрекозами. Он стал погружать в волосы пальцы, ощущая плотный поток невесомости, устремлявшей их вверх.
Вадя кивнул на мачты:
– Видал, сколько стекла стратили.
– Ага. Могучая энергия здесь течет в проводах, – ответил Королев, специально не используя слово «киловатты».
– Работа́л я раз на стекольном заводе, – вдруг стал рассказывать Вадя. – В цеху чаны стояли, со стеклом плавленым. Жар кругом. Мочи нет. А поверху мостки шли. По ним электрик шастал. Печи-то электрические. Вот он и навернулся оттуда. Пыхнул только, даже пепла не осталось.
Королев замер. Образ безымянного электрика зримо растворялся в гирляндах стеклянных изоляторов, тянувшихся на несколько тысяч километров над великой пустой страной.
Поняв, что разговора не получится, Королев встал, но уйти не спешил.
С поля наплывала туча, смежая потемнением глаз воздуха. Ближний край оврага пропал уже перед противоположным склоном, залитым прозрачным молоком, исчезли две мачты, край облака набежал на собственную тень, первые капли щелкнули по веткам, по руке, щеке – как вдруг вверху щелкотание сгустилось в дребезг, пошел гул, гудение – и Королев, взглянув вдоль могуче провисшей оснастки, увидел, как огненный шар, диаметром в рост человека, с пышущим недлинным хвостом цвета закатного солнца, не спеша скользит от него ровнехонько по-над проводами. Блескучая банка с красными рыбками, как если смотреть прямо в распахнутые рыжие Надины глаза, – плыла в этом шаре…
Сначала он остолбенел, не зная, куда деться. Он твердо помнил, что при шаровой молнии следует замереть.
Дух борьбы поднял его над землей.
– Дурень, пригнись, – посоветовал вдогонку Вадя.
Но Королев только азартней припустил по оврагу, он кричал что-то от восторга, пуще расталкивая тугой, щекочущий воздух, поскальзываясь на сыром валежнике, подпрыгивая, выбрасывая вверх к проводам руку, как баскетболист к корзине.
Прежде чем ослепнуть, Вадя успел увидеть, как рука, обвитая дрожащими жгутами разряда, соскользнула с проводов, взяла за голову, потрясла и подбросила Королева высоко в воздух.