Солдат : Солдат. Превратности судьбы. Возвращение - стр. 84

Подводя спустя час итоги печальной вылазки, недосчитались примерно половины бойцов. Сколько удалось отправить на тот свет врагов, представления не имел никто. Появившийся комбат, на удивление, похвалил всех за выручку и боевое братство, но тут же посетовал, что пополнения не будет. Вот так, того, кто первый позвал людей в атаку, уже не найти, а я бы с ним поговорил. Раненых было много, кого не порезали, был просто избит, у меня целиком был испорчен ватник. Располосовали мне его знатно, занятно, что гимнастерка под ним была цела. Болело все тело, отдыхал, лежа в подвале на паре досок, и обдумывал драку. В нашем взводе не досчитались шестерых, канул в небытие подопытный по рукопашке Приходько, «сидельцы» живые, но изрядно потрепанные.

– Вот, командир, чуть бы пораньше нам учиться начать, может, так же, как ты, смогли бы вертеться, – заявил кто-то из ребят.

– Если бы у меня раньше был пистолет, я бы вообще не дрался, а сразу бы стрелял. Блин, ну кто же у нас такой бестолковый-то? Надо же лезть в драку под прицелом немецких пулеметов!

– Известно кто, – опять тот же голос, – командир второго взвода. С ним уже не первый раз так, и опять потери большие.

– Он живой, видел его кто?

– Вроде бы видел, как его ротный песочил, – вставил свое слово один из «сидельцев».

– Пойду и я добавлю, тем более нашего не видно, взводного, то есть надо у ротного посмотреть.

– А наш того, при отходе пулю получил, прям в башку. Теперь только по одежке опознать можно.

– Твою мать, ладно, отдыхайте, хлопцы, я скоро.

У капитана и правда, были разборки. В комнате стоял дым коромыслом, ротный и политрук песочили молодого лейтеху, как оказалось – заводилу. Этот доблестный засра… драчун, в общем, уже не в первый раз устраивает вылазки с рукопашной. Пользуется тем, что комбат вроде как его хвалит, дескать, бьет фашистов в хвост и в гриву, а то, что и от наших бойцов ничего не остается, скромно умалчивают.

– Товарищ капитан, разрешите присутствовать? – вошел я и, доложившись, попросил разрешения остаться.

– Заходи, сержант, ты вовремя. С дымом ты настолько вовремя подсуетился, что просто слов нет.

– Ладно хоть вспомнил, – буркнул я.

– Чего делать будем, рота полностью потеряла боеготовность, а если через час приказ о наступлении? – капитан смотрел на ухаря из второго взвода.

– Да вот пошлем в атаку лейтенанта, пускай он фрицев кулаками в землю вбивает, вдруг батальон пехоты положит? – всерьез говорю я.

– Ты чего? – подал голос комвзвода два.

– Да помолчи уж, а то мы выйдем сейчас, тебе сержант объяснит, как людей беречь! – Ого, ай да политрук, вот это сказал так сказал. – С кем в бой пойдешь, лейтенант? У тебя от взвода пять человек, у сержанта…

– Семнадцать, взводный погиб, – вставляю я.

– Я и говорю, у сержанта, принимай взвод, Иванов, недолго ждал, благодаря таким вот храбрецам! – капитан смачно выругался.

– Принял уже. Санитар перевязки заканчивает.

– Много раненых? – спросил политрук.

– Хватает. «Двухсотых» шестеро… – Твою мать… осекаюсь я.

– Каких? – хором разинув рты, спрашивают капитан с политруком.

– «Двухсотых».

– Как это? – опять хором.

– Ну, мёртвых, значит. Безвозвратные потери…

– Первый раз слышу, чтобы так называли! – выдохнул капитан.

– Я тоже не понимал, когда услыхал как-то, потом сам сообразил. Раненые – «трехсотые». – И как выкручиваться?