Солдат неудачи - стр. 3
Да только сержант наш взводный тоже знает об этом. Он эту школу прошел до нашего рождения и облегчать нашу жизнь явно не намерен. Разговор один! Выйти из строя – пятьдесят отжиманий. Подождет с тобой, пока ты нос в пыль макаешь, потом – занять место в строю, бегом – марш! А взвод-то уже, считай, метров на триста от тебя оторвался, так что, если бежать на пределе не хочешь, отжимайся на пределе. В общем, куда ни кинь, всюду предел. Нет, издеваться над тобой никто не собирается, и ломать психику тоже. Сам поломаешься, если здоровья не хватит. Ну что там в школе было? Стометровку за тринадцать секунд пробежать? А тут проснулся и на тебе, пятнадцать километров, вместо «С добрым утром!». Потом зубы почистил, морду сполоснул от пыли и вперед на зарядку. Сорок минут интенсивной силовой гимнастики, по словам сержанта: «Каб глазья продрать». «Продирание глазьев» проходит в сумасшедшем темпе, под тяжелое дыхание всего взвода доукомплектованного собственно, взводным сержантом. Сержант не филонит сам и другим не дает, щедро раздавая дополнительные отжимания тем, кто на его взгляд халтурит, но делает это так беззлобно, что даже не обидно.
После зарядки – завтрак. «Масло съел – день прошел!». Жалкая иллюзия, подходящая лишь для призывников – срочников. У нас впереди вся жизнь, и дни считать некогда. Разве что до конца училища, но это еще не скоро. Нужно смириться с тем, что все изменилось и жить придется иначе. Не так, как в школе, не так, как дома. Не так.
На завтрак – пять минут. Кто не успел, тот «заканчивает принятие пищи, выходит строиться» голодным. Я всегда голодный. Голодный до обиды. Третий слева, в «шеренге по одному». У меня сто восемьдесят семь сантиметров уверенного в себе роста. Да только за мной еще двое и один впереди. Мы отрыжка взвода. Ниже ста девяноста. У всех остальных, кто выше одного метра девяноста сантиметров – пайка двойная, приказом Министра обороны! У нас – нет. У Министра, тоже нет сто девяносто, но питается дома, и сколько хочет, если его жена не очень переживает за разжиревшую талию супруга. А мне восемнадцать лет, у меня сто восемьдесят семь и хочется жрать, потому, как я сегодня уже пятнашку сбегал и мышц себе накачал столько, что и подумать страшно.
Пять минут на завтрак, до смешного мало, если нужно честно разделить сахар, насыпанный для чая в одну миску на десять человек. Насыпанный? Нет, это не сахар-песок из синенького пакета на гражданке, это не ровненькие кубики рафинада, это кусковой сахар из большущего мешка. И кусок может быть, например один, или два, что не делает дележку более простой и честной. В норматив не уложиться, если не думать. На то и разведчик, что бы думать. Надо разделить, это раз, что бы никому не было обидно, это два. Поровну? А вот это, как раз и не важно! Главное – честно! Чтоб не обидно! Потому дежурный отходит на шаг от стола и командует: «Танки!», после чего все, включая самого дежурного, добывают сахар себе сами, используя лишь одну правую руку. Кто успел, тот и съел! Тарелка взлетает под потолок, гвалт стоит такой, что остальные взводы на миг прекращают жевать, с интересом и тоской наблюдая за нашим резвящимся отделением. Такого притока положительных эмоций взять больше негде, но шум и беспорядок вызывает недоумение старшего командного состава, заглянувшего после плотного домашнего завтрака в курсантскую столовую. Но сержант отстоял. Психологическая разгрузка, видишь ли. Это разгрузка, а тут же, на тебе! Нагрузка по полной! После завтрака – «Полоса разведчика». После завтрака? А почему бы и нет?! После завтрака, перед сном, посреди ночи или вместо обеда. Это уж, как в голову придет нашему взводному. Когда ему, гаду, в голову стрельнет, тогда и полоса. В самую неподходящую минуту, во время личного времени, посреди тактической или огневой подготовки, кроме, разумеется, политзанятий. Тут уж извините, тут важнее теория, а не практика, тут железные мускулы, выносливое тело ни к чему! Тут важна идеология и творческая изворотливость, понимание незыблемости коммунистического пути развития и непоколебимая вера в мировую революцию! И пусть они, загнивающие и эксплуатирующие, не сомневаются…. Хотя всем и так ясно, что никто не сомневается, ни там, ни здесь, никто сомневаться и не собирался, хотя каждый и на свой лад.