Солдат и Царь. том второй - стр. 12
…У стрелка Украинцева были кривые, торчащие в разные стороны передние зубы; так выросли, никто не виноват, и такие уродливые, хоть в пьяной драке выбивай; а у его закадычного дружка, стрелка Арсения Васильева, из далекого города Хабаровска родом, были ужасно выпученные глаза. Глаза выкатывались из орбит, как два крутых яйца, лезли, выпирали, и Васильев ими чудовищно, ради шутки, вращал, пугая и веселя солдат. Все его так и звали – Лупоглазый.
А Украинцева – Кривозубый. Два сапога пара.
– Ты вот что, Криво… Украинцев! – Авдеев долго смотрел на бойца, потом крепко ударил его по плечу, и Украинцев слегка подогнул ноги. – Поручение к тебе. Интересного свойства. Получится, не получится у тебя – не знаю. Но вперед! А вдруг!
– Что за поручение, товарищ комендант?
Из-за кривых зубов Украинцев шепелявил, и получалось что-то вроде: «сто за полусение, товарись коменнант».
– Деликатное же, говорю. Подкатись шаром к царю. Подружись с ним!
– Подружиться?.. ого…
– Да, да-да! Мне это надо. Не только мне, как ты понимаешь. Войди в доверие. Кури с ним. Болтай. Сиди напротив. Я тебя для начала поставлю у его дверей на караул.
– Опять?.. но вы же отменили караул на втором этаже, товарищ Авдеев!
– Отменил, да. А теперь опять назначаю.
– И о чем… мне с царем-то… балясничать?
– Расспрашивай его. О разных разностях. О том, кто ему пишет. По ком он тоскует. О чем думает. Да, да, не пялься на меня так изумленно!
– Но я простой мужик…
– Да. Ты простой. И это хорошо. Пусть царь говорит с простым мужиком. Тебе больше доверия. И запоминай, хорошенько запоминай, что он тебе будет вещать.
– Зачем? Вы скажите, а то я чо-то не понял ничо.
– Нам надо, – Авдеев щелкнул пальцами, – улики добыть. Ну, что они бежать замышляют.
– А, понял.
– А твой дружок? Лупоглазый?
– Что – Лупоглазый?
– Он сообразительный?
Украинцев захохотал. Оборвал хохот.
– Вот уж не знаю.
– Ну твой дружок же!
– Да вроде не блаженный.
– Отлично. И его подключим. Ты ему все тихонько только разъясни. Если охрана узнает о нашей разведке – до царя дойдет все очень быстро.
Авдеев откинулся на спинку стула. Мошкин сидел у окна. Напевал тихо и злобно:
– Пускай в гостиной… муж простодушный… жену гулящую… под утро ждет… Любовник знает: она, послушная… смеясь и пла-а-ача!.. к нему придет…
Встрял в разговор:
– Вот это верно. Это верно. Надо с царя начать. Его прощупать.
– Товарищ Мошкин! Одобряете?
– Еще как!
Мошкин уже где-то успел раздобыть на опохмел. Щеки розовели, носик задорно торчал. Кукольная его мордочка чуть опухла после попойки, но глаза – уже глотнул – блестели, зыркали остро, внимательно.
– А может, ты за это дело возьмешься?
– Не-ет, товарищ Авдеев. Лучше я – при вас!
– При мне, ну да, кто-то же должен быть при мне… да…
Тоскливо, косо посмотрел.
– У тебя глоточка нет?
Оглянулся на Украинцева.
– Солдат Украинцев! Все поняли?
– Все! Разрешите идти?
– Идите!
Кривозубый шарахнулся за порог.
– Есть глоточек, товарищ комендант. Извольте.
Мошкин вытащил из кармана косушку, как ящерицу за хвост.
Авдеев хлебнул и закрыл глаза.
* * *
Они сидели втроем на лавке во дворе: царь, Боткин и солдат Арсений Васильев, Лупоглазый. Вечерело. Странная, хитрая, как дикий зверь в тайге, уральская весна. То оттает на пригорках, и почки готовы вот-вот взорваться, то опять завернут холода, и на робко вылезшую в оврагах и на проталинах травку посыплет из туч отчаянный, вражеский снег.