Соль под кожей. Том первый - стр. 33
— Мне незачем столько места, - говорит Валерия, становясь напротив круглого панаромного окна, из которого хорошо видно ботанический сад.
— Не обязательно обживать сразу все комнаты.
— Я чувствую, что здесь меня в любой момент может накрыть приступ агарофобии, - говорит она тоном, не предполагающим даже черный юмор. - Как рыба, которую выбросило на берег.
— Разве не в океан? - развиваю ее корявую параллель.
Валерия неуверенно качает головой.
— Мне не хватает вкуса моря, - добавляет уже шепотом. - Не хватает крика чаек. Соли на губах. Я как будто в каменном мешке. Господи.
В каком-то детском отчаянии, упирается лбом в оконное стекло, и стоит так абсолютно неподвижно, лишь изредка подавая признаки жизни едва заметно подымающимися и опадающими плечами.
С каждым новым километром, что мы удалялись от города, где прошла и «угасла» ее прошлая жизнь, Валерия превращалась в краба-отшельника, который из последних сил пытается сохранить целым свою надежную раковину. Но она все равно разваливается кусок за куском, обнажая мягкое, беззащитное тело.
Я же наоборот - вернулся в родную стихию милого моему сердцу безжалостного мегаполиса. Некоторые закоулки большого и всеядного организма нашей столицы, я тщательно находил и исследовал еще в те времена, когда питался тем, что удавалось стащить с летних веранд закусочных и маленьких ресторанов. На это было всего секунд тридцать - маленькое «окно» между тем, когда клиенты, не доев добрую половину заказа, вставали из-за стола и официантами, которые тут же бросались наводить порядок. Обычно, нас сразу гнали ссаными тряпками, пару раз даже вызвали полицию, как будто мы украли не объедки, а царский хамон из-под носа шеф-повара. Но еще была Настя - милая веснушчатая девчонка, которая украдкой собирала для нас то, что еще можно было есть, подсовывала что-то с кухни и даже клала в пакет салфетки и одноразовую посуду. Потом, когда я встал на ноги и превратился в Дмитрия Викторовича, солидного бизнесмена и важную персону, я землю рыл, чтобы отыскать Настю и сделать для нее какое-то персональное чудо, но оказалось, что добрая веснушчатая девчонка связалась с «кислотником» и очень быстро «сгорела». Настю я отыскал на кладбище, где она спала вечным сном в запущенной и никому не нужной могиле.
— Я… буду жить здесь одна? - наконец, спрашивает Валерия, хотя именно этот вопрос я ожидал услышать первым.
— Если ты имеешь ввиду, планирую ли я занять соседнюю комнату, то нет.
Она никак не меняется в лице, как будто такая мысль не приходила ей в голову.
— А если переживаешь, что подселю к тебе еще десяток таких же обездоленных, то… тоже нет. - Я нарочно беру короткую паузу, чтобы убедиться, что Валерия с облегчением выдыхает. - Не переживай, русалка, обычно я не занимаюсь тем, что вытаскиваю из беды несчастных заплаканных девочек, ты у меня - единственная.
Она морщит нос, и я прекрасно понимаю, что причина в моей внезапно прорезавшейся злой иронии. Все дело в этом месте, в столице, в атмосфере, пропитанной дорогим парфюмом, похотью и выхлопными газами из тачек за миллион баксов. Я варился в котле с убийственной смесью богемной жизни и гремучего голодного детства. Я намертво связан с этими небоскребами и ночными клубами, и чувствую себя не в своей тарелке, когда приходится надолго расставаться. И это, пожалуй, моя единственная человеческая слабость.