Соль этого лета - стр. 16
Катя что-то там без умолку втирает мне.
- Ой, ты где костяшки содрал так?!
- Ерунда...
- Давай, в медпункт заскочим, возьмём лейкопластырь?
- Нет.
Ускоряю шаг. Идиотская затея, зачем я пошёл? Ростовской до звезды мои приключения.
Представляю, что придём мы сейчас на это долбанное озеро. И Катя, конечно же забыла купальник.
И конечно же я "не уходи", потому что она боится купаться голая одна. А потом она залезет на меня. И я моë тело будет еë трахать. А я буду агонизировать, что Катю, а не Ростовскую. А внутри меня будет пусто, глухо, стрëмно... Как весь этот год. И становится мне заранее тошно до невозможности.
- Ты чего такой молчаливый?
- Тëма! - ловлю я молодого за административным корпусом, которому сломали нос.
- Будь другом, проводи девочку до озера, вот по этой тропинке. До отбоя вернитесь, или Бес покарает.
- Понял!
Разворачиваюсь на сто восемьдесят, оставляя их одних. Как камень с души!
Возвращаюсь, присаживаюсь на крыльце столовой. Вытаскиваю телефон. Пальцы машинально набирают "Ростовская Алёна Максимовна". Гуглю о ней что-нибудь новенькое. Нет нифига...
- Маратик!
Тамара Васильевна, сторожил и завхоз этой базы. Хорошая тётка...
Припадая на хромую ногу, подходит ко мне с большим букетом.
- Здравствуйте.
- Маратик, занеси Алëнушке, пожалуйста. На проходную привезли для неё. Нога болит, не дойду.
Обескураженно поднимаюсь, она впихивает мне в руки букет. Я растерянно втыкаю в ситуацию - это я ей должен букет от другого мужика принести?! Зашибись!
Но Тамара Максимовна уже хромает обратно.
Стою как дебил с этим букетом: не отдать, не вышвырнуть.
Нет, в руки вручать я ей его точно не готов, пусть скажет спасибо, что он не в урне вообще!
В кабинет занесу и оставлю, так и быть. Это мой максимум.
Что за?!...
Психуя и пенясь, забегаю по лестнице наверх. Толкаю дверь кабинета, небрежно швыряю букет на кушетку. И, выходя, в дверях, сталкиваюсь с ней.
Внутри меня взрыв адреналина, тестостерона и ещё цистерны неизвестных детонаторов. В ушах шумит. Делаю шаг назад, пропуская еë внутрь. Но она нерешительно стоит на месте.
- Ну? - язвительно делаю ей ручкой, приглашая внутрь.
Проходит.
- А где Катя?
Видела! Мля...
- Почему Вы меня спрашиваете?
- Ну вы же... - взмахивает рукой, подыскивая слова и брезгливо морщится.
- У меня номера еë нет, позвони ей, пожалуйста. Её ищут.
- У меня тоже - нет! - не дослушивая выпаливаю я.
- Ясно. Ладно. А что ты здесь вообще делаешь? - хмуро.
Взгляд падает на цветы.
- Я же просила! - с досадой. - Не нужно...
- А это не мои, Алёна Максимовна, - рычу я. - Передали Вам.
- Кто? - смущённо.
- Вам виднее кому Вы позволяете цветы дарить. Мне, вот, очень интересно. Расскажите?
Не прикоснувшись к букету, садится за стол, прячет лицо в ладонях.
А на окошке в обычном гранëном стаканчике стоит одинокая ромашка. Чуть растрепанная и короткая. Это та... Я ей в волосы вставлял. Оо... Это немного сбивает яростную ревность и спесь.
Немного. Ненадолго. Мы молчим. Тишина звенит.
- Что с руками?...
Лучше б про сердце спросила! Нашла о чем переживать.
Нахрен!
Не успеваю развернуться к двери, как ловит за руку. От удивления даже позволяю усадить себя на кушетку, рядом с этим букетом.
Что-то сердито бормоча себе под нос, Алёна засыпает ссадины банеоцином. А я зависаю на том, как беззвучно двигаются её губы. Помню их вкус, ощущение от них. Она отвечала!