Сокровище - стр. 48

У меня нет выбора. Мне надо поговорить с Кровопускательницей прямо сейчас, независимо от того, готова она к этому или нет.

Я быстро добираюсь до покоев бабушки и дедушки и негромко стучусь в огромные двустворчатые двери. Не потому, что надеюсь, что она мне не ответит, а потому, что она вампирша, как мне только что напомнил Хадсон, – так что лучше не подкрадываться к ней.

Двери открываются, и на пороге появляется Кровопускательница. Она все еще одета в красную тунику, но свой красный тюрбан она сменила на золотистый, и теперь ее волосы струятся из-под него, падая ниже ее узких плеч.

– Долго же ты тянула, – говорит она, надменно вскинув бровь. – Надо полагать, ты миловалась со своей парой вместо того, чтобы заняться делом.

Я тоже поднимаю бровь.

– Ты что, завидуешь?

Она вздергивает подбородок, но я слышу смешок Алистера. Он подходит к ней сзади, обхватывает ее талию и, наклонившись, целует ее в щеку.

– Не приставай к ней с упреками, дорогая. Ведь мы с тобой тоже были молоды и влюблены.

– Мы и сейчас молоды, – резко отвечает она, но в ее голосе нет злости.

– Да, ты и вправду молода, дорогая, – соглашается он с веселыми искорками в глазах, и я вижу, что они часто спорят на эту тему. – Что же до меня, то я стар, как камень, и мне нужно рано ложиться спать. Так что позвольте мне удалиться и дать вам время поболтать, чтобы потом мы все смогли лечь спать.

Она фыркает, но отходит в сторону.

– Скоро я вернусь, Грейс, чтобы пожелать тебе спокойной ночи.

– Хорошо, – отвечаю я, но он уже успел дойти до середины коридора.

Кровопускательница, взмахнув рукой, проводит меня в гостиную своих покоев и тихо бормочет:

– Он тоже все еще очень молод.

Что-то в ее тоне заставляет меня насторожиться и всмотреться в ее гладкое лицо. Вспомнив наш сегодняшний разговор о смертных и бессмертных, я спрашиваю:

– Ты переживешь дедушку?

Я не знаю, сколько живут горгульи, хотя мне казалось, что очень долго. Но теперь я вдруг осознаю, что не до конца в этом уверена и что мне надо изучить этот вопрос.

– Горгульи живут очень долго, – отвечает она, затем тихо добавляет: – Но не столько, сколько вампиры. И не столько, сколько боги.

У меня обрывается сердце. Она переживет свою пару, моего деда, и от печали ее зеленые глаза темнеют.

– Мне так жаль, бабушка, – выдавливаю из себя я. Затем заставляю себя спросить: – Я полубожество. Значит ли это, что я тоже бессмертна?

– Да, Грейс. Ты и Хадсон будете сопряжены вечно.

Мгновение я пытаюсь представить себе вечность, но не могу ее постичь.

А затем до меня доходит, что Хадсон не знал, что я полубожество, когда влюбился в меня и стал моей парой. Кстати, и Джексон тоже. Меня охватывают изумление и боль. Неужели оба этих замечательных парня, когда узы сопряжения связали меня сначала с одним из них, а потом с другим, влюблялись в меня, зная, что после моей смерти их ждет вечная печаль?

Такая же печаль, какая ждет мою бабушку.

Кровопускательница не склонна открыто проявлять свои чувства, но я не могу сдержаться, крепко обнимаю ее и говорю:

– Мне так жаль, бабушка.

Она обнимает меня на секунду, может быть, на две, но затем отстраняется и, заморгав, показывает на затейливо украшенный шахматный столик, за которым стоят два синих стула.

– Пойдем, Грейс. Давай сыграем, хорошо?