Сокровища чистого разума - стр. 48

– Ты не палубный, для палубного слишком грамотный. – Женщина почувствовала изменение тона, поняла, что ей удалось отвлечь клиента, чуть успокоилась и положила голову Павлу на грудь. – Механик?

– Точно.

– Но не шиф.

– Был шифом, – уточнил учёный, вспомнив детские мечты.

– Шифы – здоровенные, – мягко произнесла женщина.

– Удар у меня хороший.

– Ещё мощь нужна. С тремя ты вряд ли сладишь.

– С тремя слажу, но не больше. – Павел зевнул. – А шиф должен класть пятерых любого размера.

– Вот-вот.

Шифбетрибсмейстеры цеппелей – а именно о них говорили сейчас любовники – отвечали не только за ход кораблей, но и за соблюдение нижними чинами устава, а потому всегда поражали гигантскими размерами и физической мощью. Как говорили, «настоящий шиф способен пнуть цеппель так, чтобы он пролетел через Пустоту, и за время перехода уложить не менее десятка нарушителей дисциплины». Справедливости ради следует заметить, что чаще шифы укладывали чужих цепарей во время популярной игры в «вышибалу», поскольку ссориться с собственным шифом дураков находилось мало.

– А на Менсале как ты оказался? – продолжила расспросы женщина.

– Залетел, не подумав.

– Списался?

– По пьянке. – Павел рассеянно провел рукой по тёмным волосам случайной подруги. – Перебрал бедовки в Шпееве, а когда очнулся, цеппель уже ушёл. Зря трепался в кабаке, что хороший механик.

– Здесь такие ценятся.

– Теперь знаю.

Истории Гатова научил Эзра, и она была вполне обыкновенна: местные шли на всё, чтобы заполучить грамотного специалиста.

– Со мной обошлись по-человечески: предложили хорошие деньги и не обманули при расчёте. – Ещё один зевок. – Я полгода работал в Шпееве.

– Почему не уехал?

– Здесь платят больше, чем на других планетах, – усмехнулся Павел.

Война есть война, и тот, кто готов рисковать, может рассчитывать на хорошую прибыль.

– Я собрал артель и нанялся к трибердийцам. Ремонт любой техники во время боевых действий – двойной тариф. Главная специализация – кузели.

– Хорошо иметь профессию.

– Ага.

– Расскажи о Пустоте, – неожиданно попросила женщина. – В ней страшно?

Резкий переход немного сбил Павла с толку, но сам вопрос не удивил: несмотря на активную межзвёздную торговлю, подавляющее число людей никогда не покидало свои миры и знало о величии Герметикона лишь из рассказов путешественников. И в первую очередь всех интересовала Пустота, поскольку другой мир – он такой же, как свой, только «где-то там», а Пустота – непонятная, страшная, беспощадная и совсем иная.

– В ней страшно?

– Многим – да, очень страшно, – кивнул Гатов. – Но вовсе не потому, что они боятся попасть в катастрофу… Хотя из-за этого тоже страшно, но не так, как из-за того, что Пустота давит.

– Её же нет, – удивилась женщина.

– Но этого самого «нет» – бесконечные пространства. И когда ты осознаёшь, что за стеклом иллюминатора раскинулись триллионы лиг того, чего нет, – в этот момент Пустота начинает давить и становится страшно.

– Всем?

– Нет.

– А тебе?

– Было в первый раз, – не стал врать Гатов. – Потом привык.

– Ко всему можно привыкнуть, даже к Менсале.

И лютая тоска, прозвучавшая в голосе женщины, заставила Павла прищуриться и спросить:

– Ты вроде с Западуры?

Густые темные волосы, большие темные глаза, округлая, «крестьянская» фигура: роскошная грудь, крепкие ноги, полные руки – внешность выдавала в женщине уроженку второго менсалийского континента, но поначалу Гатов не придал этому факту большого значения.