Сокол для Веры - стр. 31

Вынимаю телефон и набираю номер. Вскоре в трубке слышу сказанное нежным голосом «Алло».

- Это я.

Молчание, а после резкое:

- Откуда у тебя мой номер?

- Оттуда.

- Не передёргивай.

- Вера, думаешь это большая проблема узнать номер?

- Без понятия, никогда не интересовалась.

В трубке повисает тишина. Что ей сказать? Так сложно заново начать общаться спустя столько лет. У меня лишь одно желание – зацеловать её до безумия, а потом уложить в постель и напомнить ей, как хорошо нам было когда-то. Вполне земные желания, чего уж там.

- Слушай, я вынужден уехать на несколько дней, - наконец, выдавливаю из себя простые слова.

Помню, как раньше пропадал без предупреждения, и это было нормой. А сейчас стало важно, чтобы Вера знала, что так сложились обстоятельства.

- Зачем мне эта информация?

Закономерный вопрос. Действительно, зачем?

- Что бы ты не думала, что я пропал. У нас есть незаконченный разговор.

- Я не думаю: пропал ты или не пропал. На самом деле, я совсем о тебе не думаю, Лёша.

Поверил бы, если б её голос не дрогнул на моём имени. Она всегда так по-особенному его произносила, вот и сейчас. Сладко так и нежно, что полностью перечёркивает её предыдущее утверждение, что ей всё равно.

- Врёшь, Вера.

Она не спорит, не говорит: нет, это не так, не пытается переубедить. Просто молча ждёт, что я ещё скажу. Трубку не вешает.

Объявляют посадку на рейс, а я всё сижу.

- Ты там где? В аэропорту, что ли? – оживает Вера.

- Да, надо к матери слетать.

- К матери?

- Она в Краснодаре. Перевёз её туда несколько лет назад, когда сам уехал.

Мы не говорили, где я был все эти годы, и сейчас, возможно, эта информация не в тему, но Вера слушает, не перебивая.

- Понятно, ну… хорошего полёта тогда.

- Спасибо.

Вот теперь всё. Вера обрывает звонок, а у меня какое-то странное послевкусие. Но сейчас не место и не время анализировать собственные чувства. Надо двигаться вперёд, а как вернусь, так и буду разбираться дальше.

Понять бы ещё, что там в итоге? Выхода из сложившейся ситуации для нас с Верой я пока не вижу.

Два часа полёта до Краснодара проходят в глубоких размышлениях. Приземляюсь я уже ночью, но сразу из аэропорта еду в частную клинику. Врач, как и договаривались, дожидается меня. Ещё бы, столько ему плачу, чтобы все вопросы пропали.

- Алексей Семёнович, вы только не волнуйтесь. Всё хорошо. Полную картину получим завтра, но на первый взгляд ничего серьёзного.

Он загнал меня к себе в кабинет, а мне хочется к матери. Но со слов персонала ей поставили капельницу, и она заснула.

Из рассказа матери, который она изложила врачу, выходит, что Дана накапала ей коньяку в кофе, а потом мама уже сама рюмашку хлебнула. Тут-то ей мигом и поплохело.

- Её не кодировали? – уточняет он.

- Не должны были. По крайней мере, речи об этом не было. Она просто полгода пролежала в рехабе, потом была на постоянном контроле. Лет девять уже прошло.

- Иногда хватает одной капли, чтобы развязаться, - строго заявляет он.

- Я с ней поговорю.

- Это уже завтра.

- Я зайду сейчас.

- Она спит.

- Я просто загляну.

Врач понимает, что спорить со мной бесполезно, встаёт и жестом приглашает следовать за ним.

Вопреки его утверждениям мама не спит.

- Сынок, ты меня простишь?

Тебя всегда, мам, а вот Дану – ни за что, - мысленно подвожу черту.

Улыбаюсь и беру мать за руку, сажусь в кресло рядом с кроватью.