Содержанка для Президента - стр. 26
Сказано с пренебрежением и явно издевательски. Жует и смотрит на меня, ожидая ответа.
– О чем угодно. Я не так глупа, как вы думаете?
– Правда? – он словно искренне удивился.
– Представьте себе.
– Меня мало волнуют твои умственные способности. Мне гораздо больше нравится пользовать твое тело.
– И вас совершенно не волнует, что нравится мне? О чем я думаю? Как отношусь к вам?
– Абсолютно не волнует.
И опять тишина. Он ест, я ковыряюсь вилкой, потому что от его слов аппетит пропал, и я ощутила себя ужасно грязной. Но если молчать, то я словно соглашусь с его словами о том, что я тупое ничтожество, способное только раздвигать ноги.
– Я придумала вам имя, если вы не хотите называть свое. Мне кажется, оно вам очень подходит.
– Да? И какое же?
Оказывается, разговор о нем самом вызвал неподдельный интерес. Он даже слегка подался вперед, и в синих радужках появились холодные голубые искорки любопытства.
– Айсберг.
– Айсберг? – густая бровь приподнялась, и он удивленно усмехнулся уголком рта. Мне опять подумалось о том, что у него красивый рот. Особенно нижняя губа. Такая мягкая и полная. А ведь он ни разу меня не целовал. Я знаю, что такое секс, минет, но никогда не целовалась. Какими могут быть его губы на вкус? Соленые как океан? Холодные, как лед?
– Почему именно Айсберг? – да, ему стало интересно, и у меня аж мурашки пошли по коже от азарта и радости, что вывела его на разговор.
– Потому что вы…вы похожи на лед. Холодный, далекий, недостижимый, с опасной тайной. Я всегда сравнивала людей со стихией, с кем-то или чем-то…. подыскивала им подходящие образы. Вот ваш…Гройсман похож на Гитлера. У него жиденькие волосики, усы квадратиком, и он ведет себя, как надутый индюк.
Айсберг усмехнулся и откинулся на спинку стула.
– Гройсман бы очень удивится такому сравнению. Ведь он еврей.
– Ганс Франк – доверенный человек фюрера утверждал, что и Гитлер – еврей со стороны деда, но он желал навсегда стереть какие-либо упоминания об этих корнях и ужасно их стыдился. Вот почему он был таким ярым антисемитом.
Голубые искорки любопытства стали ярче, а Айсберг положил вилку и внимательно на меня смотрел.
– Что еще ты знаешь о Гитлере?
– Например то, что он сожительствовал со своей родной племянницей Ангелой и сделал ее своей любовницей, а потом приказал ее убить, потому что она начала угрожать его политической карьере.
Айсберг склонил голову набок, казалось, он ужасно заинтересован.
– Он ужасно любил ее и после ее смерти развесил во всех комнатах портреты.
– Думаешь, можно убить того, кого сильно любишь?
– Любовь похожа на ненависть, она столь же сильна… Наверное, его любовь к ней граничила с ненавистью, ведь он понимал, что их отношения – инцест, и эти мысли вводили его в диссонанс. Он переставал казаться себе…
– Иди сюда…
Медленно положила вилку и встала из-за стола. Посмотрела на прищуренные глаза Айсберга и ощутила снова эту жаркую волну внизу живота. Это невероятно мощное возбуждение. Ни одного логического объяснения, почему мое тело реагирует на него именно так. Подошла вплотную, он протянул руку и усадил меня к себе на колени, лицом к лицу. Теперь моя грудь колыхалась у самого его рта, а бедра обхватывали его ноги. Тонкий шелк трусиков не защищал мою плоть, и я чувствовала жесткость его штанов и выпирающей ширинки.