Собственность заключенного - стр. 26
— Краснеешь, как девственница, — иронично замечает, отчего я, черт возьми, не то что краснею, а буквально могу освещать своей красной физиономией ночную дорогу!
Да. У меня до сих пор не было секса. И что с того? Мне всего двадцать один год. И да, я знаю, что многие мои ровесницы уже познали радость плотских утех, но я не стремлюсь переспать с первым встречным. Называйте меня наивной дурой, но я хочу только по любви!
— Да чтоб ты понимал, — обиженно ворчу, складывая руки на груди.
Не хватало еще, чтобы он догадался!
— Я очень много понимаю, пташка, — выделяя слово «понимаю» соблазнительной интонацией, произносит. — Ты только попроси, и я тебе все покажу, расскажу…
Боже правый, о чем мы вообще разговариваем?
Да я скорее себе руку откушу, чем буду его о «чем-то там» просить.
Неожиданно гремит взрыв, точно такой же как вчерашний. Я испуганно подскакиваю с кровати, словно собираясь куда-то бежать… Ага, из закрытой камеры.
— Опять не договорились, — прежде чем я успеваю задать вопрос, заключает Бахметов.
Проклятье!
Обессилено падаю на кровать, понимая, что у этого кошмара нет конца.
Господи, что же с моими родителями? Да они же себе места не находят! Я и с работы задерживалась крайне редко, не говоря уже о том, чтобы не прийти домой ночевать, не предупредив. Да-да, вот такая я «хорошая» девочка. Но, знаете, для родителей я поздний и желанный ребенок, в которого они вложили тонну своей любви, труда и заботы. Разве так сложно им позвонить, чтобы не переживали?
— Дамир… — начинаю глухим голосом, потом прочищаю горло, и более четко произношу: — мне нужно позвонить родителям. Они переживают.
Поднимаю глаза на мужчину, но тот и бровью не ведет.
Бесчувственная глыба льда! Да что у него сострадания никакого нет?
— Пожалуйста…
— Нет, — холодно отрезает, отворачивается от меня и достает из тумбочки вещи.— Это невозможно.
— Но у тебя есть телефон! — рассерженно шиплю, точно кошка, которой наступили на хвост.
— Как ты заметила, он без сим-карты, — хмыкает, натягивая вверх от тюремной робы.
— Да ладно! Ты хочешь сказать, что у тебя она где-то не припрятана?
— Я сказал — нет.
— Мои родители за меня волнуются, как ты не понимаешь! У тебя что, нет родителей? — в порыве злости выпаливаю, и в ответ получаю неожиданное…
— Нет. Они умерли. А теперь, пташка, прекрати истерику и вспомни, где ты находишься и благодаря кому тебя еще не пустили по кругу.
Грубые слова как пощечина. Мне указали на мое место. В очередной раз. Надеюсь, что всем этим мерзавцам, включая Бахметова, накинут лет двадцать за этот бунт!
— Да пошел ты! — в сердцах выкрикиваю.
— И пойду, — с напускным спокойствием кидает, после чего абсолютно бесстыдно скидывает с бедер полотенце.
Поспешно отворачиваюсь, мысленно призывая все кары небесные на его бестолковую голову.
Закончив с одеждой, Бахметов берет чашку с чаем, делает несколько больших глотков, ставит обратно на стол, а затем говорит:
— Попей чай и успокойся. Мне пора.
Дамир разворачивается и делает два шага к двери.
— Ты куда? — ошарашенно на него таращусь.
— По делам.
Задумавшись, возвращается ко мне, достает из заднего кармана заточку и протягивает.
Я не шевелюсь, лишь смотрю на протянутую руку с таким лицом, точно он мне предлагает выпить яду.
— Бери. Понадобится, — решительно вкладывает заточку мне в ладонь и заставляет сжать в руке.