Размер шрифта
-
+
Собрание сочинений. Том 2. Мифы - стр. 21
Боже мой!
в тоске и страхе
прижимаясь к стенкам —
жжет изнутри
слепительная
точка! —
не сам ли стал
я собственной тюрьмой? —
из живота – ни жабы
ни росточка…
срастаюсь узник
со своим застенком
проснулся ночью
весь в поту
…и с визгом – в мозг —
усвой его
развей! —
(малыш играет
с голым пузом…)
и знанье —
от затылка
по хребту
(…сморчком
и старичком-тунгусом —
чужой зародыш
гибели своей)
огрызок яблока —
вот на глазах ржавеет
…и числа
без смысла
и травы неправы —
и птицы…
и человек
в свою реальность
верит?..
остыл твой чай
там муха плавает
уже не шевелится
не крылья
вырастают у меня
Бог смотрит
нашими глазами:
уходит
прожигая кроны
солнце
и тень моя
растет на склоне дня —
вот отчего
мы видим сами!
так всякий атом
в истине проснется
ВОЗМОЖНОСТЬ
Ночь движется к закату
Хозяин мой идет
по саду
вот на веранду всходит
задом наперед
садится на свою скамью
не глядя
чашка пустая
по столу придвигается
из темноты – сосед спиной
сидит
с ним разговаривая
темный чай
изо рта выливает —
чашка дымится
и наполняется постепенно
– Ах! Удача духа —
уловил невероятное —
обратите внимание —
время обратное
как нарастанье льда
в жару
Я не человек
даже не реальность
Я – Возможность
произойти —
переводная
картинка истории —
Ах! запоздалое
в жизни твоей
Все могу —
И возвращаю
Назад назад
Со свистом
цветная пленка
сматывается:
летишь в Париж —
аэродром в Москве
уснул в Москве —
проснулся на Урале
барак и проволока
шарят по ночному —
из вспышки вышел
самолетик серебряный
проходит боль —
стирая кровь со лба
все зажило
в матроске малыш
вбегаешь задом в дом —
захлопывается дверь
пеленки заворачиваются
грудь материнская —
и нет тебя
Все есть а ты не появился
может быть не пожелал
Я – греческая
вечно юная
Возможность
меня называют люди —
готова каждому служить
Так что не сетуй
все могло иначе
иначе чем иначе
и иначе —
совсем иначе быть
или не быть
НОСТАЛЬГИЯ ПО СОЦРЕАЛИЗМУ
белый домик где гостим на юге
шкаф стоит беременный – книги,
за стеклом прогнувшиеся полки
сплошь набиты как подсолнух полный
и глядит на пришлых день вчерашний
темной вавилонскою башней:
ВЕРШИНЫ НЕ СПЯТ
СИЛЬНЫЕ ДУХОМ
ВЕСЕННИЕ ВЕТРЫ
ПОВЕСТЬ О ЛЕНИНЕ
ЗАВЕЩАЮ ТЕБЕ
ЗЕМЛЯ У НАС ОДНА
ПОСЛЕДНЯЯ МЕЧТА и т. д.
за террасой – серебро залива
на тарелке – персики и сливы
тиражи (я помню) триста тысяч
за стеклянной дверью Ира Васич
говоруша хрюша – мой редактор
Юрий Николаич – наш директор
с характерным черепом-арбузом
(переброшен) бывший зав. обозом
и добрейший Главный – Юрий Палыч
что-то в нем дворянское мечталось…
и его сменивший хам и сволочь…
в тех редакционных коридорах
много терлось лиц нечетких серых…
у вахтера – золото в оскале…
что-то выпускали… не пускали…
самиздатом тискали… таскали
в КГБ…
ты жив наш прежний перчик
жив-здоров и весел как огурчик
коктебельский на тебе загарчик
вечный узник пишущей машинки
в белых волосах твоих – пушинки
здравствуй инженер-душепроходчик
мастер запятых,
разведчик точек…
это ж эпопея! если хочешь…
от корней росли твои герои
ты им позволял и пить порою
но война была не за горою…
ржали кони
облетали тополи
и пальто им героини штопали
а герои нервно шли по городу
чтобы негодяю съездить в морду
и тогда в романе опечаткой
воздух пахнул дамскою перчаткой…
(все же чаще – гром железа
дух навоза
общее собрание колхоза)
жизнь по плану
смерть по разнорядке
плакать стану! —
автор выпьем водки!
будем пить – грустить напропалую
дай тебя бродяга поцелую —
да не лезь! —
Страница 21