Собиратель кукол: Возлюбленная монстра - стр. 11
Ситуация может показаться немного пикантной: недавно овдовевший служитель закона провожает до дома бывшую преступницу. Впрочем, я просто помогаю ей вновь интегрироваться в общество, как бы сделал любой другой добропорядочный гражданин.
- Сочувствую, – брюзжит Пирс, от которого мощно тянет вчерашним перегаром.
Пирс – обиженный на весь мир и доживающий последние деньки до пенсии желчный старикашка, который вечерами заправляется дешевым виски в номере еще более дешевого мотеля.
- Слушай меня, Холлоуэй, мне ты мозги не запудришь своим невинным личиком. Я таких, как ты, насквозь вижу. – Он прищуривается и смотрит на нее пристально, словно ищейка. - Только попробуй что-нибудь вытворить, сразу отправлю тебя туда, откуда ты выбралась. Ты должна быть всегда в доступе! Я буду приходить сюда среди ночи и будить тебя! И едва ли чтоб почитать сказки!
- Эй, Пирс расслабься! - Примирительно хлопаю его по плечу. - Она будет паинькой! Пойдем куплю тебе кофе или чего покрепче.
Пирс идет к выходу, а я подмигиваю Бекки на прощанье.
Первый акт представления отыгран. Скоро ты сама ко мне придешь.
4. Глава 4. Бекки. Это моя жизнь
Каждый мой новый день в точности повторяет предыдущий. Всё как у всех. Но с одним исключением. Я живу воспоминаниями о Митчелле.
Я просыпаюсь и всматриваюсь в отражение на потолке, сожалея, что так и не увидела там наши сплетенные тела. У него всегда были предубеждения относительно нас вместе в этой спальне. Меня же она неизменно манила.
Достаю из-под подушки письмо, целую его и говорю:
- Доброе утро, любимый!
Я — Бекки, и это моя жизнь. Такая особенная когда-то, и такая пустая сейчас. По утрам я бегаю в парке, днем читаю книги, навожу порядок в доме и готовлю себе здоровую еду, и только мой вечер далеко не такой, как у всех. Вечерами я старательно воспроизвожу иллюзию его присутствия.
Митчелл, я тебя никогда не забуду. Я помню всё. Каждый взгляд. Каждое прикосновение. Каждое слово.
Я перебираю эти сокровища каждый день. Они только мои. Никому их не отдам. Первый поцелуй на мрачном пляже, продуваемом ветром. Сколько во мне было тогда гнева, а его холодные твердые губы забрали его весь, и осталась только бесконечная нежность, от которой хотелось плакать.
А еще был дождевой поцелуй под хлипким гнилым навесом, когда я дико злилась на него. В тот раз он зажег во мне огонь, который уже ничем не погасить. И тот же огонь был и в его глазах. Митчелл был тогда только мой. Остается только утешать себя тем, что так, как мне, он не принадлежал никому.
Я всегда начинаю с поцелуев, а потом перехожу к чему-то более волнующему. Иногда это ночь на ферме. А в другие разы - вечер с «индикой» и текилой. Но чаще всего - та самая неповторимая ночь, когда мы стали одним духом и единой плотью. Было всё: боль, кровь, нежность, страсть и экстаз.
Взгляд то и дело фиксируется на том месте, где раньше стоял прозекторский стол. Я чувствую металл, холодящий заднюю поверхность бедер, и его горячую руку на груди.
Делаю воду максимально холодной и вливаю пару капель хлорного отбеливателя. Я не могу восстановить теперь в памяти его запах без хлорки. Не знаю, почему так. Медленно погружаюсь в воду. Мышцы каменеют, тело сопротивляется, но, вцепившись пальцами в бортики, я засовываю себя в воду.