Собибор. Возвращение подвига Александра Печерского - стр. 13
В 1959-м он начинает переписываться с Бернардом Марком, директором варшавского Еврейского исторического института[49], где к этому времени была небольшая экспозиция о восстании (в № 1/3 за 1952 год в издаваемом институтом «Бюллетене» были напечатаны воспоминания Печерского о пребывании в Собиборе). А летом 1960 года в издающейся в Польше на идише газете «Fołks-Sztyme» появляется… некролог Печерскому, написанный рижским журналистом Ионой Родиновым. 31 августа та же газета помещает опровержение. Тогда же, 30 августа 1960 года, по-видимому, удостоверившись в том, что Печерский жив, Родинов обращается к Илье Эренбургу с просьбой «возбудить ходатайство» о награждении организатора восстания в Собиборе каким-либо орденом[50]. О реакции Эренбурга на это письмо ничего не известно.
В 1959 году в двух номерах газеты «Падомью Даугава» (1 марта, 18 октября) печатаются отрывки из драмы «Последний звон» даугавпилсского писателя и историка-краеведа, ветерана войны Залмана Якуба (1919–2009). Действие драмы происходит осенью 1943 года в неназванном концлагере в Польше, за которым, однако, безошибочно угадывается Собибор. В лагере готовится восстание заключенных, узницу, убивающую начальника лагеря, зовут Люка. Печерский выведен под именем Валерий, кроме него среди действующих лиц пьесы Шулаев (то есть Шубаев), Борис (Цибульский), Лейтман и др.
Периодом наибольшего прижизненного признания Печерского становится первая половина 1960-х годов. Ростовская газета «Комсомолец» 18 сентября 1960 года поместила статью «Конец Собибура» журналиста и краеведа Бориса Агуренко (1934–2003). Так же называется материал, вышедший полтора года спустя, 12 января 1962 года, в «Комсомольской правде». На этой публикации, подписанной «Л. Друзенко, В. Томин», стоит остановиться подробнее.
Один из ее авторов, Уальд Романович Тальмант, сыграл исключительную роль в популяризации в Советском Союзе подвига Печерского и истории собиборского восстания. Тальмант работал научным сотрудником Государственного музея революции СССР, специализировался на истории антифашистского сопротивления, в том числе в нацистских лагерях, и иногда выступал в печати под псевдонимом Валентин Томин. Первое письмо от него Печерскому датировано 1 февраля 1961 года.
После статьи в «Комсомольце» о Печерском узнали его земляки-ростовчане. После публикации в «Комсомольской правде» – вся страна. Свидетельство тому – многочисленные письма, сохранившиеся в архиве Печерского. Большинство из них – от школьников.
Первое письмо такого рода, от шестиклассников школы № 3 города Батайска Ростовской области, Печерский получил еще после очерка Агуренко. Но теперь ему пишут и из-за пределов родного региона – из Самары, из Москвы. Восьмиклассники Тацинского санаторного детского дома, воспитанники школы-интерната № 1 Новочеркасска, ученики 76-й ростовской школы… Четвероклассники школы № 11 Мончегорска Мурманской области просят: «Напишите, как у Вас идут дела дома, на заводе. Какая в Ростове-на-Дону погода. Напишите, сколько у Вас членов семьи, а если можно, то фото семьи». А учащиеся ростовской средней школы № 8 принимают Печерского в почетные пионеры[51].
Намного важнее, конечно, было другое: на статью Друзенко и Томина откликнулся Семен Розенфельд – участник лагерного восстания, живший в городе Гайворон Кировоградской области и ничего не знавший о судьбе Печерского после октября 1943-го. Вскоре Печерский приехал к нему в Гайворон. Вместе они выступали в местном клубе, встречались с учениками городских школ и слушателями училища механизации сельского хозяйства