Собибор / Послесловие - стр. 33
Исторический опыт показывает, что организуют восстания далеко не самые забитые и угнетенные, в этом смысле закономерно, что Печерский и его соратники пробыли в Собиборе совсем недолго. Закаленные первыми годами войны и лагерями для военнопленных, эти крепкие люди мало чего боялись. Иллюзии давно покинули их, они понимали, что выжили благодаря чуду, ведь евреев в лагерях расстреливали сразу. Им везло слишком долго, теперь предстояло взять собственную судьбу в свои руки.
“Если еврей с сентября 1941-го все еще не разоблачен немцами, если он проявил столько изобретательности и воли, мужества и хладнокровия, и Господь Бог ему помогал в самых безнадежных ситуациях, то он уже просто не имеет права добровольно отказаться от борьбы, – писал Леонид Котляр, один из числа немногих выживших советских военнопленных-евреев. – Такой поступок означал бы акт капитуляции человека, дерзнувшего в одиночку вступить в единоборство с огромным, четко отлаженным механизмом массового истребления евреев”.
Они – советские военнопленные – были не похожи на остальных не только оттого, что много пережили за время войны. Их советское прошлое было куда жестче, чем, скажем, у благополучных (до поры) голландских евреев. В жестких условиях Собибора это давало всем прибывшим из Минска – Ефиму Литвиновскому, Александру Шубаеву, Борису Цибульскому и другим их товарищам – известное преимущество.
У Аркадия Вайспапира в 1938-м попал под волну репрессий против “националистических элементов” отец. Его расстреляли за то лишь, что он, сельский кузнец, в 1920-е годы ратовал за отъезд из Херсонской области в Палестину. Семья жила в поселке Бобровый Кут, в созданном в 1927 году первом в Советском Союзе еврейском национальном районе. Здесь еще с дореволюционных времен были еврейские сельскохозяйственные поселения (поселенцев поддерживал Агро-Джойнт), издавалась районная газета на идише, работал Еврейский колхозный театр. В августе 1941 года не успевшие убежать от коллективизации были убиты (в братской могиле близ райцентра Калининдорфа захоронены 1875 расстрелянных). Аркадий, сын врага народа, учился лучше всех, но медаль ему не дали. Его не взяли и в военное училище, куда пошли все мальчишки из школьного выпуска 1940 года. В первом же бою под Ковелем был ранен, в августе 1941-го попал в плен и два года мотался по лагерям.
Между прочим, он до самого конца так и не получил статус инвалида Отечественной войны. Показывал медкомиссиям шрам с ладонь от минометного ранения в правой ноге, а те требовали справку из военкомата, получить которую было совершенно невозможно: документов 5-й армии, где он служил, не осталось. Эта несчастная армия понесла тяжелейшие потери в ходе Киевской оборонительной операции 1941 года и тогда же в сентябре была расформирована. “Я остался жить случайно, – говорил он мне во время нашей встречи. – Вокруг меня все время ходила смерть. В Минске хотели бежать, друзей казнили, вокруг гибли люди. Мне везло, счастливая звезда хранила меня”.
Одно только появление монолитной группы, обладающей боевым опытом и выделявшейся независимым видом, произвело огромное впечатление на лагерников. Как заметил израильский историк Арон Шнеер, это было своего рода мессианством: Красная армия представлялась узникам, пусть и неосознанно, коллективным мессией, а прибывшие советские военнопленные – его посланцами, принесшими надежду на освобождение.