Собака, которая спустилась с холма. Незабываемая история Лу, лучшего друга и героя - стр. 26

Мы с миссис Бэнкс починили изгородь в том месте, где Лу сумел ее перепрыгнуть. Я понимал, что это все равно его не остановит, если он всерьез захочет вырваться на свободу, но ей ничего говорить не стал. И, как ни странно, Лу больше ни разу не убегал. Возможно, ему слишком нравились ароматы, которыми этот дом был пропитан, – курицы, специй, маринованной говядины, пышных паровых булочек и острого соуса. Даже страсть к охоте на павлинов отступала на второй план перед прелестями китайской кухни. А еще, я уверен, он не хотел больше огорчать маму Нэнси.

Перед сном мы вышли на небольшую прогулку. На улице было тихо, сладко пахло травой и пасленом. Лу обнюхал соседскую клумбу, затем вернулся и пошел со мной рядом; поводок я привычно держал в руке.

Вечерами мы теперь гуляли только так, свободно и без привязи, вдвоем, вслушиваясь, как ездят вдалеке машины, шуршат шины по асфальту и временами лают собаки у кого-то на заднем дворе.

На углу улицы Лу забрался в заросли плюща, обвивавшего фонарный столб: пару дней назад он засек там крысу и теперь не мог пройти мимо этого места спокойно. Разочарованный тем, что сцапать грызуна не удалось, он щедро пометил столб, а потом для пущей уверенности облегчился. И хотя обычно я всегда за ним убирал, в тот вечер я оставил эту кучку на месте: отчасти потому, что добраться до нее было трудновато, но в основном потому, что, насколько мне было известно, запах фекалий привлекал крыс. Я не хотел лишать Лу приключений, а охота на грызунов была его любимой забавой.

Он подрал плющ задними лапами, чтобы оставить там свою метку. Это тоже было привычкой, оставшейся у него с детства. Подозреваю, что с другими щенками они целыми днями занимались чем-то подобным. Наверняка, запах крыс и других собак пробуждал у Лу давние воспоминания.

Я присел на обочину. Он устроился рядом со мной, и я крепко его обнял. Я ощущал ритмичное дыхание и тепло его тела. Он ткнулся носом мне в шею. В этот день все могло бы пойти совсем по-другому. Как хорошо, что павлин обнаружился так близко.

Лу очень быстро привыкал к жизни в городе, но мне этого было мало. Вместе с ним мы начали осваивать дикую природу Южной Калифорнии, тот мир, в котором родился Лу. Конечно, это были не совсем холмы его родного Мендосино, но тут тоже не было ни изгородей, ни дверей, ни асфальта. Мир Лу – это были травы, деревья, ручьи, пыль, звериные тропы, еноты и койоты, не имевшие никакого отношения к городам. Здесь каждая пядь земли была напоена запахами, рассказывала тысячи историй, манила все дальше и дальше в холмы, и Лу шел по следу, обнаруживая то чьи-то скрытые от глаз тайны, то укромные лежбища, то старые, давно забытые кострища на стоянках, места рождения и смерти.

Мы мчались по тайным тропам, как два пса, забираясь все выше по склонам иссушенных солнцем холмов, и я заново учился всему на свете, даже тому, что, мне казалось до этого, я хорошо знаю. Но теперь меня вел за собой истинный знаток дикой жизни, ее ценитель и поклонник, зверь, в чьем сердце горела страсть к свободе; он был подобен дикому лососю, вскормленному не химией на рыбной ферме, но теми тысячами миль, которые он плыл по волнам, мимо чаек, китов и голодных медведей. Лу оказался в своей родной стихии, и наблюдать за ним было наслаждением.