Со щитом или на щите - стр. 24
Он состроил обескураженную гримасу, мотнул головой и сжал кулаки.
– У нас же земли плодородной немерено, леса, поля без краю, реки полноводные, одна Волга чего стоит! А большинство народа – нищета, бедность беспросветная, от зарплаты до зарплаты перебиваются кое-как, да ещё в ипотечных долгах как в шелках. Эх, восхвалять только себя мастера мы великие да других учить уму-разуму – при собственном нескончаемом скудоумии, безалаберности и неспособности к созиданию!
– Ты поговори ещё, – сказал ему капитан Храмов. – Ладно, мы все нашенские; в другом месте наговоришь на свою шею: прицепится кто-нибудь из особистов, и будет тебе «счастье» за дискредитацию родимого отечества и наших государственных руководителей, великих и неповторимых, – последние два слова, произнесённые с ядовитым сарказмом, дали знать, что и он, в общем-то, не в восторге от высшей власти. – Сядешь лет на десять, тогда научишься помалкивать.
– А что, разве я не правду сказал?! – вопросил Голованин. – При таком изобилии природных богатств наша страна должна жить лучше всех в мире и быть образцовым примером для остальных государств, а мы тащимся чуть ли не в самом хвосте человеческой цивилизации.
– Кому твоя сермяжная правда нужна? Это во-первых. Во-вторых, не кажется ли тебе, сержант, что ты просто наговариваешь на любимое отечество – из-за собственной жизненной неустроенности? Не смог по безголовости своей нормально вписаться в гражданское общество, и всё-то наше стало тебе негодным.
– Зря вы так, товарищ капитан.
– Не зря! Ты в армии и должен служить, выполнять приказы, и не более того. Всё остальное решат без твоих критических замечаний, в том числе и с развитием страны, её подъёмом. Так что лучше помалкивай. Понял?
– Так точно, понял всё.
Теперь, увидев меня, Голованин глазом не моргнул; наверное, полковник Лошкарин предупредил его о моём участии в предстоявшем деле. А может, и нет. Как бы то ни было, я тоже не подал виду, что его появление для меня неожиданность. Мы только обменялись рукопожатием и внимательно посмотрели в глаза друг другу, напомнив тем самым о былых сражениях, участниками которых являлись, и передав взглядами взаимную симпатию.
– Теплоход «Академик Маслов» отправляется через три дня, – доложил капитан Тимофей Зуев во время совместного обеда. – Ориентировочно, в десять часов утра.
Мы вшестером сидели за овальным обеденным столом в комнате, смежной с кухней. На первое были мясные щи со свежей капустой, на второе – жареная свинина с картофельным гарниром, на третье – сладкий чёрный чай и пирожки с рисом и изюмом. В центре столешницы – тарелка с нарезанным ржаным хлебом, баночка с горчицей и солонка.
– У нас практически всё готово, – продолжил далее Зуев. – Наш катер, название «Шквал», находится у пристани, на расстоянии примерно полтора километра от грузового речного порта, где стоит под погрузкой теплоход, на котором должен отправиться конвой с осуждённым генералом Храмовым. Катер – однокаютный кораблик, достаточно быстроходный, с большим запасом пути. Однако обошёлся он в копеечку.
– А что с закупкой припасов? – спросил полковник Лошкарин.
– Необходимое горючее закуплено, залито в топливный бак и дополнительную цистерну. Часть продовольствия тоже на судне – то, что может храниться достаточно долго и что обговорено ещё в Москве и Ольмаполе: крупы, консервы, сухари, соль, сахар, растительное масло…